Записки Джека-Потрошителя
Шрифт:
— Но вы, кажется, уверены в том, что преступник человек из низов? — уточняет Сикерт.
На лице писателя отображается недоумение. Он, разумеется, не предполагал ничего иного.
— Я провел немало времени среди этих людей, — продолжает художник, — и не испытываю никаких иллюзий по поводу их нравственного состояния. Однако ходят слухи, что преступник — человек из общества. Джентльмен!
— Если это так, то он превосходный актер! И все же, мне кажется, он не сможет долго вести такую дьявольскую игру и рано или поздно выдаст себя.
— Полагаю,
— Черт возьми, Уолтер, вы говорите так, словно сочувствуете ему, а не женщинам, которых он убивает. Ах да, я едва не забыл, что вы питаете слабость к мертвым женщинам! Я, признаться, несколько удивлен, что вы подались в художники, а не в палачи! — с явным раздражением замечает Томпсон.
— Это была проститутка. Я не хочу сказать, что можно убивать проституток, но давайте посмотрим правде в лицо: если бы это случилось в другое время, если бы между убийствами прошло больше времени… — Он не заканчивает фразу и грациозно взмахивает рукой.
Томпсон следит за этой рукой, что порхает, словно бабочка, над столом.
— Позвольте мне продолжить! Если бы этим несчастным не перерезали столь виртуозно горло и не вынимали кишки… Если бы, все если бы!
— Полно, Томпсон, успокойтесь, в самом деле! — снова вмешивается Джеймс Стивен. — Ваше гуманное чувство делает вам честь, но сейчас в Ист-Энде дежурят детективы в штатском и добровольцы из Комитета Джорджа Ласка, так что думаю, что если Потрошитель и не прекратит свои делишки навсегда, то, по крайней мере, на какое-то время затаится.
— Вашими бы устами, да мед пить! — отвечает на это Томпсон. — Кстати, один мой знакомый журналист участвует в этих ночных экспедициях. Я думаю, что такие люди заслуживают восхищения!
— А мне так не кажется, — говорит Сикерт, — одни из них просто выполняют свою работу, другими движет желание прославиться. Я, скажем так, невысокого мнения о полиции, но думаю, что если она не добилась результатов, то от дилетантов уж тем более нечего ждать!
— Если только одному из них очень не повезет! — добавляет Джеймс Стивен.
— Господа, — Томпсон окидывает их горящим взором, — я думаю, мы можем попробовать сделать это сами!
— Сделать что? — уточняет Сикерт.
— Все мы не заняты ежедневным трудом, мы молоды и сильны, у нас есть оружие, и у нас есть свободное время. Мы можем попытаться выследить Джека-Потрошителя! Мы заплатим одной из этих женщин, и она послужит приманкой для убийцы!
В комнате воцаряется молчание. Даже Дарлинг откладывает в сторону газету и удивленно смотрит на журналиста. Уолтер Сикерт удрученно качает головой.
— Вы с ума сошли, Томпсон! — бормочет он. — Идите вы к черту, вот что! Я лично устал от Джека-Потрошителя.
Джеймс Стивен в данном случае солидарен с художником:
— Господи, Фрэнсис, вы начитались детективных рассказов. В Лондоне тысячи людей; я не намерен даже секунды потратить на эти бесплодные поиски! Пусть ими занимается полиция. Вам-то что в голову ударило?!
— Просто наш друг очень впечатлителен, — саркастически усмехается Сикерт. — Я помню, как вы собирались ехать в Африку… Вы ведь в Африку собирались, Фрэнсис? Но в последний момент вас что-то удержало! И что же это было?
— Может быть, болезнь матери? — Томпсон становится угрюм.
— А может быть, то, что вы поняли, что в Африке не будет ни пабов, ни театров, ни клубов, ни приятных вечерних бесед. Будет жара, насекомые, лихорадка и люди, которые выглядят совсем не так, как у Киплинга.
— Извините, господа, но я должен удалиться! — Фрэнсис Томпсон встает и, не говоря больше ни слова, покидает собрание. Сикерт не делает ни малейшей попытки его остановить.
— Он ушел из-за вас! — сообщает Джеймс Стивен.
— Да, я догадался, но не чувствую вины.
— Мне иногда кажется, что это чувство вам вообще незнакомо!
— Я считаю, что оно должно быть осмысленно. Нарушать собственное душевное равновесие из-за глупцов — значит уподобляться им самим… А вы никак вздумали читать мне проповеди?!
Стивен улыбается и снова набивает свою трубку.
— Если вы ждете, что и я покину общество из-за вашей грубости, то напрасно.
В это время Фрэнсис Томпсон шагает по улицам Лондона безо всякой цели, щеки его пылают, глаза светятся упрямством, свойственным молодости, и особенно — молодым поэтам. Он уже жалеет о том, что оставил клуб из-за шуток Сикерта, пора бы давно уже привыкнуть к ним. Но сарказм художника не лишил Фрэнсиса Томпсона решимости — отныне Джек-Потрошитель будет занимать все его мысли!
Предупрежден, значит — вооружен, гласит древняя пословица. Я думаю, что никто не воспринял усилия полиции и Комитета Бдительности с большей серьезностью, чем ваш покорный слуга.
Что касается людей на улицах, то их реакция на убийства была различной. Я опрашивал владельцев пабов в самых мрачных переулках. Там, где, знаете, один фонарь на всю улицу — чаще всего перед входом в питейное заведение. Один пожаловался на то, что клиентов стало меньше, другой сообщил, что теперь люди остаются у него подольше и не торопятся на улицу. Я представлялся журналистом из «Стар». Не стоит удивляться, что в мире столько мошенников, — люди чрезвычайно доверчивы. Вы можете выбрать себе профессию, звание, титул. Можете стать кем угодно; все, что вам нужно для этого, — фантазия.