Записки фельдшера

Врайтов Олег

— Что ж ты издеваешься, гад? — прорычал я. — Вставай, ну!

— Ой… вы что, справились? — раздалось за нашими спинами.

— Как видите, — пропыхтел я. — Он у вас… да брось его пока! Он у вас всегда такой проблемный?

— Ну…да, — замялась женщина, нервно теребя узел платка. — Его всегда с милицией забирают. Он то в лес убежит, то вилами дерется, один раз вообще — ружье где-то нашел, в подвале. Хорошо, патронов не было. Милицию только боится вот.

— Так какого же вы сначала… — гневно начал Серега, но я оборвал его, громко закашлявшись.

— Уважаемая, потушите костер! Он вам всю одежду испоганит.

— Да уже испоганил, —

жена расстроено всплеснула руками, раскидывая кроссовкой тлеющие щепки. — Старье это — откуда только выволок, не знаю. И все поджигает… все поджигает! Я уж оставлять его боюсь — вернусь, а дома не будет. Паразит такой…

Сейчас, после того, как угроза миновала, ее словно подменили. Злость исчезла с лица, уступив место унылой усталости, а лоб, полускрытый челкой, кое-где, как можно было разглядеть в свете лампы, украшенной седыми волосками, пересекала горестная морщина. У меня просто язык не повернулся высказывать ей претензии сейчас — даже после нашего кувыркания с декомпенсированным психохроником. Не представляю даже, каково ей здесь одной, в лесу, жить с деградированным асоциальным мужем, который в любой момент может из человека превратиться в демона.

— А почему в интернат не сдаете? — понизив голос, спросил напарник — видимо, проникся тоже. — Он же у вас… сами понимаете. Его лечи — не лечи…

— Знаю, — грустно сказала жена. — Знаю. Да жалко его… Сгноят ведь там.

Тоже правда, которой нечего противопоставить. Судьба человека, канувшего в интернат, — это судьба человека, сиганувшего с обрыва головой вниз.

Мы помолчали, пока жена растаскивала обгорелые вещи и выметала осколки разбитой лампы.

— Ладно, Сереж, побрели, что ли? Очнулся, дружок?

Больной, прислоненный нами к ограде веранды, смотрел на меня бездумным взором.

— Они скафали — хелни, я и хелнул.

— Правильно сделал, — серьезно кивнул я. — Ты настоящий мужик, по-мужски поступил. Ну что, пойдем, дорогой?

— Нееее…

— Так, старая песня начинается, — вздохнул мой напарник. — Не пойдет он. Впрягайся чего уж.

— Женщина! — крикнул я.

Обратная дорога была куда как тяжела — клиент, коего, как выяснили, звали Василием, идти категорически отказался. Впрочем, это уже не первый пациент, которого мы тащили с вызова на манер убитого на охоте тигра. Нет, к шесту, конечно, не привязывали — мы обернули его в одеяло, обмотали его концы вокруг рук и, шипя сквозь сжатые зубы, поволокли тяжелый сверток к калитке. Супруга шла перед нами, освещая нам дорогу. Я, несчастливо державший ноги, то и дело спотыкался о неровности тропинки, потому как в темноте, разбавленной взблесками фонарика, не видел практически ничего. Перед мостиком мы опустили наш кокон на землю, тяжело дыша и растирая опухшие покрасневшие ладони, украшенные отпечатками врезавшейся ткани.

— Вась, не хочешь сам пойти, а?

— …я и хелнул, — донеслось из-под одеяла.

— Кто бы сомневался, — раздраженно отозвался Серега. — Статью в газету напиши об этом! И о том, как хернул, и о том, как я из-за тебя позвоночную грыжу заработал!

Я промолчал, с тоской взирая на склон, по которому сейчас предстояло карабкаться. Бедная моя спина, бедные мои руки!

Мы, крякнув, снова подняли тяжелый сверток и начали восхождение. Почувствовав смещение относительно линии горизонта, Василий снова принялся хулиганить, пиная ногами одеяло и периодически попадая мне по пальцам.

— Все, сил моих нет, —

простонал я. — Серег, за убийство сколько дают?

— За убийство таких — благодарность в приказе, — зло ответил напарник. — Вот же вредный, паразит!

Жена промолчала, покорно освещая нам дорогу. Мы, совершив последний рывок, натужно кряхтя и дыша не лучше астматика в статусе, выволокли пациента на остановку и бросили одеяло на асфальт. Я, сопя, снова принялся тереть ладони, рассматривая багровую полосу, пересекающую их наискось.

— Всю шкуру ободрал…

— Проблемы были? — поинтересовалась, подходя, Анна Викторовна.

— Никаких. Даже сам идти захотел, только вот устал дорогой, пришлось тащить.

— Женщина, вы мне нужны, — сказала врач, доставая карту вызова. — Когда все началось?

Пока они общались, мы с напарником распаковали Василия, схватили его за подмышки и понесли по направлению к открытой двери нашей машины.

— Сам зайдешь или тебя закинуть? — риторически спросил Серега.

После ответа (пациент в очередной сказал, что в точности выполнил указания голосов и что-то «хелнул») мы заломили ему руки и повалили лицом на носилки. Я, взяв широкую вязку, приберегаемую для подобного контингента, обмотал ему ноги, заключив каждую в кольцо, и затянул узлом на станине откидного пандуса носилок.

— Все, братец, приехали. Серег, перекурим?

— Можно, — согласился напарник, доставая пачку. — Убери свою гадость, я сегодня добрый.

Хмыкнув, я пожал плечами, вытянул иностранную сигарету из его запасов, щелкнул зажигалкой и выпустил струю дыма в открытую дверь.

— Курим, молодые люди? — ехидно поинтересовалась врач, возвращаясь к машине. Женщина, судя по всему, с нами ехать не собиралась — поговорив, она растаяла в ночной темноте. Мы опасливо вынули сигареты изо рта, ожидая очередной нахлобучки.

— Да ладно, Анна Викторовна, не пьем же.

— Ваше счастье. Кстати, могу вас порадовать — вы молодцы.

— В смысле? — недоверчиво вопросил Серега. Уж кто-кто, а наша врач не склонна попросту рассыпать похвалы. — Чего мы такого сделали?

— Вдвоем скрутили и притащили бывшего тренера по самбо, — насмешливо произнесла Анна Викторовна. — Жена его мне рассказала, что в прошлый раз он бригаду и наряд милиции как котят расшвырял — а их пятеро было. Так что, гордитесь, орлы…

Она, посмеиваясь, полезла в кабину, а мы так и остались с полуоткрытыми ртами.

— Антоха… — слабым голосом произнес напарник.

— Молчи! — выдохнул я. — Твою ж мамашу в печень, супруга траханная! И молчала же! Да он нас мог там на клочки порвать! Ботинки свои вместо шнурков нами завязать! А я-то еще думаю, где он так руки выкручивать научился!

— А фо? — донеслось с носилок.

— Не твоего ума дело! — рыкнул Серега. — Нет, ты понял, как она нас подставила? Ну, курва!

Я несколько раз нервно затянулся, чувствуя, как дрожат мышцы рук. Да-а, давно мы так не встревали. Впрочем, понимаю, почему жена больного промолчала, — зная, что собой представляет наш пациент, я бы лично на пушечный выстрел к нему не приблизился без милиции. У них хоть дубинки есть! А пока бы мы ждали приезда опергруппы, Василек бы благополучно спалил бы лесную избушку и себя вместе с ней. Все понятно — но какому риску подвергались мы! Оба стали бы калеками, это в лучшем случае, все по той причине, что эта жена лешего, пожалела, видите ли, своего дуркующего муженька, зараза! А нас кто пожалел?