Записки Гипнотизёра
Шрифт:
– Ты почему плачешь? Что случилось дорогая? – с удивлением спросил я.
– Да вот, слушаю тебя и понимаю, что в твоих мечтах, нет меня, – с грустью ответила она.
– Ну что ты говоришь Ксения? Мне ещё два года учиться, а за это время многое может измениться. Тебе о сцене надо думать, у тебя голос такой, это же талант! Мы с тобой очень разные, понимаешь? – обнимая её за плечи, чтобы успокоить, сказал я.
– А как же наши чувства милый? Ты их в расчёт не берешь? Ты хоть понимаешь, что за эти несколько дней, ты стал для меня самым родным человеком?
– Думаю, это просто очередная твоя блажь Ксюша. Я для тебя, вроде…ну непознанное что ли, как для меня телепортация. Ты остынешь, я уверен. И встретишь достойного человека, которого по настоящему полюбишь, – ответил я, сам не веря своим словам.
– Спасибо, успокоил. Но я тебя люблю, понимаешь? И кроме тебя мне никто не нужен. Скажи, ты ведь тоже любишь меня? – положив мне на плечо свою головку, тихо сказала Ксения.
– Конечно люблю милая. Только я о тебе думаю, тяжело тебе со мной будет. Я в науке, ты в искусстве. Ладно, ты уже засыпаешь, давай отдохнём, – сказал я, обнимая девушку.
Ксения закрыла глаза, я поднял её на руки и осторожно положив на кровать, укрыл покрывалом. Я смотрел на её красивое лицо и пытался понять, откуда в этой избалованной девчонке, столько нежности и доброты, столько любви и тепла? А ведь и я любил её. Может быть потому, что она была первой, с кем я познал мир любви? Или и правда влюбился? Меня тянуло к ней, проявляя необходимость, видеть её. Сон не шёл, я думал про Алексея, что этот человек перевернул мои представления и вселил веру, что телепортация существует и что и я смогу когда-нибудь путешествовать во времени. Я так заразился этой мечтой, что ни о чём другом просто думать не мог. Но и за Алексея было беспокойство, в какое время он ушёл? Вернулся к себе в начало двадцатого века, или ушёл ещё куда-то? А вдруг там опасно? Но кто теперь это может знать? Эти мысли вертелись у меня в голове и я уснул. Утром проснулся от того, что Ксения гладила моё лицо.
– Доброе утро милый. Выспался? – спросила она, наклонившись и поцеловав мои глаза.
– Доброе утро дорогая. А который час? Мне же на занятия идти! – спросил я, вставая с постели.
– Глупый! Сегодня воскресенье, выходной.! – улыбнувшись, ответила Ксения.
Я расслабился, лёг обратно и потянулся, лёжа на мягкой кровати, которая очень отличалась от той, на которой я спал в общежитие.
– Здорово. Значит можно никуда не спешить, – сказал я, закрывая глаза.
– А родители с утра уехали на дачу. В такой холод, представляешь? Но там камин, который разжигает наш сторож, он охраняет и живёт там же. Бедный, одинокий мужчина, ни дома, ни родных. А ведь умный и институт когда-то закончил. Потом заболел и стал никому не нужен. Папа его нашёл на улице, когда тот собирал пустые бутылки. С тех пор он и живёт на нашей даче, в тепле и в сытости. Благодарен очень папе. Они часто разговаривают на такие темы, которых простому человеку и не понять. Правда он лет на пятнадцать старше папы и даже помог ему с диссертацией, представляешь? – говорила Ксения, лёжа рядом со мной.
Её голос убаюкивал и я забылся. Видимо мы с ней и проспали почти до обеда и проснулся я от жуткого голода. Тихо, чтобы не разбудить Ксению, я прошёл в ванную и умывшись, зашёл на
– Как хорошо, что родителей нет, – подумал я и посмотрел на Алексея.
– Ну и где Вы пропадали ночью? – спокойно, чтобы не испугать его, спросил я и сел рядом с ним за стол.
– Ааа, это ты? Сам ничего не понял. Я крепко спал, вдруг слышу, звуки бубна и возгласы, какие-то не понятные, кажется, на португальском языке. Открыл глаза и увидел племя дикарей, но уже не тех, что собирались меня совсем недавно съесть. Эти оказались добрые, хотя я ничего не понял из того, что они мне говорили. Они танцевали вокруг костра, пели своеобразные песни и на бёдрах у них были мочалки. А женщины, стыд сказать, до пояса обнажены. Но это было в порядке вещей, поэтому и я отнёсся к этому с пониманием. Тот что постарше, заставил выпить меня какую-то жидкость, от которой мне стало очень хорошо, я улыбался…а потом…ты не поверишь…ко мне в ихний домик, такой треугольный, из сухих стеблей и соломы вместо крыши, а на полу типа циновки из тех же стеблей, в общем ко мне вошла полу обнажённая дикарка и стала меня ублажать. Видимо, я понравился вождю этого племени, вот он и прислал ко мне эту деваху. А утром рано, когда было ещё тёмно, я проснулся в своей постели, вернее в той, куда меня любезно положили вчера. Я думал, что мне всё это приснилось, но вот, посмотри, – долго рассказывал Алексей, а я внимательно его слушал, не перебивая.
Тут он показал мне кинжал, с рукояткой из кости, какого-то животного. А на этой кости выжжены символы, идол, на голове которого было типа короны, с толстым животом и большими глазницами и какие-то каракули.
– И вот…ещё это, – сказал Алексей, высыпая на стол ожерелье из зубов животного.
Я смотрел на эти вещи и мысли путались. Куда же занесло этого бедолагу на этот раз? Ведь не было никаких букв на кинжале, по которым можно было узнать хотя бы, в какой стороне он побывал. Мои мысли прервал возглас Ксении.
– Мамочки! Опять Вы? – вскрикнула она.
– Здрасьте. Вы уж простите меня, но моей вины в этом нет. Я не по своей воле ухожу и прихожу. Вот только…мой этот костюм, мебель в этой квартире, да и Вы сами…другие. Не так всё здесь. Может быть я и не в Петрограде вовсе? – растерянно спросил Алексей.
– Давайте поговорим. Тут такое дело…в общем, по моему, вернее даже не по моему, а факт, Вы путешественник во времени. Вы находитесь сейчас в конце двадцатого века, то есть, в тысяча девятьсот девяносто восьмом году, в городе Самаре, – пытаясь доступнее объяснить Алексею, говорил я.
Ксения успокоилась и готовила нам бутерброды, потом налила мне и себе кофе и села рядом со мной, с интересом слушая наш с Алексеем разговор.
– Вы наверное шутите? Верно? Неуместная шутка… – усмехаясь, пробормотал Алексей, вставая из-за стола и подходя к окну.
– Хм…да, на Петроград не похоже. Но ты прав. Меня же чуть не съели, зажарив на костре. А это мне точно не приснилось и эти вещи…Боже мой! Неужели это правда? Что же мне теперь делать? А там в Петрограде революция, царя свергли, переполо, – растерянно блуждая глазами, проговорил Алексей, ухватившись за голову, потом посмотрев на меня, добавил: