Записки городского хирурга
Шрифт:
Диагноз и показания к операции мы обязаны установить в кратчайшие сроки, желательно на уровне приемного покоя. При попадании пациентов в отделение в ночное время или в выходные дни шансы «пропустить» осложнения заболевания увеличиваются. Дежурный врач в отделении один, больных может быть 70–80 человек. Срабатывает обыкновенный человеческий фактор. Чтоб минимизировать разного рода неприятные ситуации, тот врач, который госпитализировал пациента на койку, убедившись, что с ним все в порядке, передает его врачу отделения. В принципе, если неукоснительно
Все эти тонкости в довольно сжатой форме поведал мне Миша, представляя приемный покой. В кабинете хирурга находился самый молодой член нашей бригады Витя Бабушкин. Он только завершил ординатуру, неделю назад сдал экзамены. Ему был положен месячный отпуск, но из любви к искусству он продолжил трудиться. В приемник, как правило, посылали одного молодого хирурга и второго опытного, чтоб зрелый доктор на практике предавал свои знания юному коллеге.
– Дмитрий Андреевич, гляньте, неясный больной, – попросил Витя после того, как мы были представлены друг другу Михаилом.
– С удовольствием! В двух словах суть проблемы?
– Мужчина 32 двух лет, нигде не работает. В течение месяца злоупотреблял алкоголем. Решил остановиться. Два дня не пьет, но начал икать.
– Да, доктор, вот уже два дня без перерыва икаю, – жалобно подтвердил похожий на ощипанного тойтерьера хлипкий мужичонка с наметившейся на носу багровой ринофимой. – Ик! Ик! Ик!
– А что пил?
– Знамо что, водку!
– Много?
– Кто ж ее считал? – растянул «тойтерьер» в улыбке сухие губы, обнажая щербатые прокуренные зубы. – Немеряно!
– Витя, а почему его к нам направили с икотой?
– Дмитрий Андреевич, так его уже все специалисты осмотрели. Никто ничего своего не нашел.
– Знакомая картина, – вздохнул я. – Если ничего не ясно, направь к хирургу, он все знает. Ладно, разберемся.
– Только я на операцию не согласен! Сразу заявляю! – заскулил обладатель шишковатого носа.
– Так никто вас и не собирается оперировать… Пока, – выдержав паузу, многозначительно добавил я.
– Доктор, ик! Ик! Ик! Давайте без операции, – захныкал алкоголик.
– Ну что? Какие мысли? – незаметно для больного спросил Витя.
– Надо подумать.
– Может, это неизвестная науке болезнь? – подал голос интерн Миша, со стороны наблюдавший за нами.
– Болезнь известная – алкоголизм, – отрезал я. – А икота – это осложнение.
– Ну, сделайте же что-нибудь, ик! Ик! Ик! Ик! – пытаясь сдержать икоту, заканючил несчастный. – Не могу больше!
– А ты почему пить бросил? – неожиданно пришла мне в голову интересная мысль. – Месяцами за воротник закладывал. Раньше по сколько дней, самое большее, пил?
– Дык я все время пью. Изредка, ик, бывали, правда, ик, небольшие перерывчики, дня по три, ик!
– И чувствовал себя нормально?
– Да! Мне плохо, когда не выпью, ох как плохо становится, ик, хоть в петлю лезь, ик!
– А почему вдруг решил пить бросить? Одумался, захотел новую жизнь
– Да ничего я не решал! Ик! Кому такая жизнь нужна? Ик! Как трезвым становлюсь, всякие мысли дурные в голову лезут! Ик! Вот икать начал и пить перестал. Не лезет.
– Так, значит, все-таки икать вначале начал, а потом пить прекратил? – осененный неожиданным открытием, произнес я.
– Ну, да, – смущенно сознался человек с ринофимой.
– Ребята, давайте его на гастроскопию! – скомандовал я.
– А чево енто?
– Желудок твой смотреть будем изнутри специальным аппаратом. Согласен на исследование?
– Че ж не согласен, если не оперировать.
Фиброгастроскопия выявила у него эзофагит, гастрит и диафрагмальную грыжу.
– Допился, ты, парень, – объяснил я мужичку после ФГДС. – У тебя сильное воспаление желудка и пищевода. Помимо этого растянулось отверстие в диафрагме, через которое пищевод проходит в брюшную полость.
– Чего проходит? Куда проходит? Ик! Пищвод? Ик!
– Пи-ще-вод! – по слогам повторил я. – Хотя вряд ли поймешь куда.
– А чего тут не понять? Пить надо бросать, верно? Ик-ик-ик!
– Да. Отправим на хирургическое отделение.
– Дмитрий Андреевич, я что-то не понял, что у него за болезнь? – удивился Витя. – Зачем его на хирургию направлять?
– Все очень просто. У этого субъекта на фоне хронических возлияний разыгралось мощное воспаление пищевода и желудка. Думаю, он довольно часто рыгал, но либо об этом факте не помнит, либо не хочет нам сообщать. Итог: пищеводное отверстие диафрагмы расширилось, через него вылез и стал пролабировать в плевральную полость желудок, и, как следствие, произошло раздражение нервных окончаний, приведших к неконтролируемым сокращениям грудобрюшной преграды, то бишь икоте!
– Гениально! – восхищенно посмотрел на меня Миша. – Я, правда, мало что понял, но все равно здорово! И что теперь?
– Ничего, назначим ему спазмолитики, противорвотное, противоязвенное, успокаивающее, думаю, икота и пройдет.
– А если нет?
– Если не пройдет, попросим анестезиологов дать наркоз и расслабить диафрагму, после этого уж точно все восстановится. Или уж крайний вариант – оперировать грыжу. Хотя нежелательно.
– Почему? – заинтересовался Витя. – А сразу нельзя? Или вы не делаете таких операций?
– Операции по устранению диафрагмальной грыжи я выполняю, но послеоперационный период у таких пациентов всегда протекает тяжело. Да и не такая уж она и большая, чтобы ее оперировать. Ему надо бросить пить, вылечить гастрит, с такими грыжами люди живут долго и счастливо. Многие даже не замечают у себя ее наличие.
До таких крайностей дело не дошло. На второй день консервативного лечения пациент перестал икать и потихоньку смылся из отделения. Дальнейшая судьба его нам неизвестна.
Как только мы отправили «той-терьера» на отделения, шумная группа таджиков внесла в кабинет умирающего, по их мнению, соплеменника.