Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути
Шрифт:
Только вечером возвращался я домой в нашу новую квартиру. Любовь Карповна придала ей уют, что при наших более чем ограниченных средствах было делом далеко не лёгким. Дешёвые стулья, купленные на Александровском рынке, продолжают и теперь, через семьдесят лет, обслуживать меня. Чтобы не поступать на службу и не бросать хозяйство, Любовь Карповна стремилась обеспечить себе возможность работать дома. Она систематически делала переводы для некоторых медицинских журналов: по детским болезням, по зубоврачебному делу. Перед сдачей в печать переводы проходили мою редакцию. Помню, редактор «Научного обозрения» Филиппов предложил мне взять на себя перевод двух, в то время только что вышедших, немецких книг для издания их в виде приложения к его журналу. Это были «Введение в философию» Эйслера и «История развития мелкой промышленности в немецких странах». Перевод сделала Любовь Карповна. Под её именем он и был напечатан, мне принадлежал только редакционный просмотр. Работа над переводами была ценна, разумеется, и с точки зрения самообразования.
Много забот в нашу жизнь в эти первые месяцы внёс следующий случай. Однажды я осматривал общежитие для временных рабочих. Большинство из них отсутствовали, были на работе. В прохладном помещении бросились в глаза исключительная запущенность, грязь. На нарах внизу сидел мальчик лет шести и девочка двух-трёх лет. Сопровождавший меня дворник объяснил, что ночевавшая в общежитии мать этих детей накануне умерла, по-видимому, «от чахотки». Дети
Немалого труда стоило моей Любови Карповне отмыть детей, кое-как устроить их на ночлег. На следующий день пришлось обеспечить детей, какой ни на есть, одеждой. Усиленные хлопоты, поездки в благотворительные учреждения… Любовь Карповна побывала в Комитете для беспризорных и покинутых детей, была на приёме у сенатора Герарда – всё безуспешно! Лишь недели через две мне удалось поместить девочку в детский приют, а мальчик Ваня прожил у нас всю зиму, и лишь весною его взял к себе на воспитание один из санитарных попечителей – Хивловский.
Уход за Ваней был сложен, мальчик не был здоровым, надо было позаботиться о его лечении. Ребёнок был «золотушным», с разными сыпями на худеньком тельце, страдал ночным недержанием мочи. Хлопоты по уходу за ним и заботы о его дальнейшей судьбе – всё это легло на плечи Любови Карповны, но я ни разу не видел и не слышал от неё признаков недовольства. Напротив того, бодро и с полной верой в то, что всё устроится к лучшему, она после каждой неудачи намечала и предпринимала новые шаги.
Ни Иван Андреевич и никто из моих друзей и знакомых не знали о моей женитьбе. Как-то вечером зашли ко мне на новоселье братья Аркадий и Михаил Николаевичи Рубель [67] . Их изумлению не было предела, когда я представил их моей жене. С тех пор и до самой смерти Аркадия Николаевича Рубеля он оставался в числе неизменных друзей Любови Карповны.
67
Аркадий Николаевич Рубель – фтизиатр, организатор санаториев и кумысолечебниц в Башкирии. Михаил Николаевич Рубель – санитарный врач Придворной медицинской части в Гатчине (1898–1904), участник Петербургских санитарных съездов.
Главным образом для практики во французском языке мы в ту зиму довольно систематически посещали по настоянию Любови Карповны Михайловский театр [68] , на сцене которого играли в то время видные французские актёры. К нам обычно присоединялись Аркадий Николаевич Рубель и близкий друг Любови Карповны Варвара Николаевна Болдырева, брат которой – Василий Николаевич [69] был в то время начинающим физиологом у Ивана Петровича Павлова. В поздние часы после возвращения из театра, где мы смотрели не одни только классические пьесы Мольера и Расина, но и такие лёгкие вещи, как «Les maris de Leontine», за чашкой чая в нашей уютной квартире на далёком Нарвском или Рижском проспекте долго раздавался неудержимый смех и остроумные французские каламбуры Любови Карповны и наших друзей.
68
Михайловский театр в Петербурге был открыт в 1833. С конца 1870-х до 1917 в нём играла постоянная французская драматическая труппа. После Октябрьской революции – Малый театр оперы и балета.
69
Болдырев Василий Николаевич (1872–1946) – гастроэнтеролог, в Институте экспериментальной медицины под руководством И. П. Павлова изучал физиологию пищеварения; сотрудничал с отделением по изготовлению противодифтеритной сыворотки. После Октябрьской революции выехал за рубеж.
В эту зиму я стал сотрудничать в начавшем выходить в то время журнале «Начало» [70] , а также был приглашён Михаилом Семёновичем Уваровым взять на себя ведение постоянных отделов в «Вестнике общественной гигиены» и в «Общественной медицинской хронике». В то же время по поручению И. А. Дмитриева я должен был готовить к предстоящему VIII губернскому съезду врачей доклад о постановке изучения влияния фабрик и заводов не только на здоровье работающих на них рабочих, но и на здоровье окружающего населения. На основании непосредственного, изо дня в день, знакомства, наблюдения и изучения условий жизни всего населения в районе Путиловского завода, в кварталах и улицах, прилегающих к крупному химическому предприятию или таким типичным фабрикам, как Екатерингофская и Триумфальная мануфактуры, у меня сложился взгляд, что для выяснения вопроса о влиянии на здоровье населения фабрик и заводов недостаточно изучения только условий труда, особенностей производства и его вредности на самих этих фабриках и заводах. Необходимо всестороннее изучение воздействия промышленных предприятий на весь уклад жизни в прилегающей к ним населённой местности, учёт притока жителей из сельских районов, скученности в квартирах и домах, жилищной эксплуатации населения, складывающегося бытового и культурного обихода, возникающего и формирующегося в фабрично-заводских районах. Именно в таком направлении и был составлен мой доклад: как обоснование «нового подхода и новой программы работы санитарных врачей» в этой области. Я побывал у Дементьева [71] , автора книги «Фабрика, что она берёт и что она даёт населению», чтобы услышать его мнение по поводу составленной мной программы, несколько отличающейся от постановки вопроса московским исследователем Ф. Ф. Эрисманом. Дементьев особенно оттенял практическую необходимость такой новой программы ввиду ревнивого оберегания высшей администрацией – Министерством торговли и промышленности – фабрик и заводов от общественных и, прежде всего, от земских органов.
70
Ежемесячный научно – политический и литературный журнал (Петербург, 1899, 5 номеров). Редакторы П. Б. Струве, М. И. Туган-Барановский, А. Н. Калмыкова. Орган «легального марксизма». Печатались также В. И. Ленин и Г. В. Плеханов.
71
Дементьев Евстафий Михайлович (1850–1918) – врач, статистик, публицист. Автор санитарных исследований рабочего быта, сотрудник фабричной инспекции в ведомствах финансов, торговли и промышленности, с 1911 врач в Министерстве путей сообщения. Сторонник энергичного вмешательства государственной власти в регулирование социальных отношений в промышленном производстве. Упомянутый Френкелем очерк Дементьева содержал обобщение материалов, собранных в ходе статистических исследований в 1880-е гг., издавался в 1893 и 1897.
Несмотря на то, что Дементьев с большим вниманием отнёсся к моим идеям и очень интересовался дальнейшей судьбой доклада, у меня всё-таки осталось чувство полного разочарования в нём: он совершенно не соответствовал моему представлению о санитарном
Большое место в моей памяти о работе в Петербурге в 1900 г. занимают воспоминания об участии в подготовке и проведении городской переписи населения в Петергофском участке. Петербургская городская дума утвердила руководителем всей организации переписи профессора А. А. Кауфмана [72] . По его приглашению я принял на себя заведование переписью в моём санитарном районе. В течение двух-трёх месяцев велись подбор и подготовка переписчиков из числа студентов Университета, Военно-медицинской академии и Женского медицинского института [73] . Они изучали отведённые им участки, обходили каждую квартиру, каждый огород или склад, где были жилые помещения, составляли предварительные списки, проводили разъяснительные беседы, затем ежедневно собирались группами у меня для подробного выяснения встретившихся вопросов по толкованию предложенных переписных формуляров и инструкций. У ряда заведующих переписными пунктами возник план в связи с переписью выяснить ряд вопросов социально-экономического порядка, не включённых в официально утверждённую программу а именно: о размерах ежемесячного заработка рабочих, о действительной (а не по паспорту) связи их с деревней и сельскохозяйственными работами, сколько за год отправляют в деревню денег, когда были в последний раз в деревне, имеют ли там семью, имеют ли здесь, в городе, независимо от этого, фактическую семью и детей, а также некоторые другие вопросы, важные для освещения процесса формирования промышленного пролетариата и фактического быта рабочего класса. Счётчики при приёме официальных переписных листков должны были заполнить лично отдельный листок, на котором стояла лишь порядковая нумерация одиннадцати выработанных нами вопросов. Разумеется, состав счётчиков был подобран из передового, революционно настроенного студенчества, хорошо знакомого с незадолго вышедшей до этого книгой Плеханова и его полемикой с Воронцовым («В.В.») [74] . Они охотно затрачивали дополнительный труд на заполнение дополнительных карточек, содержавших ответы на выработанные нами вопросы. При подведении итогов переписи выяснилось, что посылка денег в деревню снижала жизненный уровень рабочего. Это было не исключение, а общее правило. Таким образом, в официальных личных переписных листках ответы отражали не фактическую степень разрыва с деревней и перехода в состав класса промышленных рабочих, а искажённое, отстающее от жизненной практики субъективное сознание выходца из села.
72
Кауфман Александр Аркадьевич (1864–1919) – экономист и статистик, заведовал статистическим отделом Петербургской городской управы; профессор кафедры политэкономии и статистики Петербургского университета; кадет.
73
Об отношении полиции к переписи и переписчикам см.: Приложение № 6.
74
Воронцов Василий Павлович – представитель либерального народничества. В своей книге «Судьбы капитализма в России» (СПб., 1882) утверждал, что капитализм в России явление «наносное». См.: Мокшин Г. Н. Василий Павлович Воронцов. Вопросы истории. 2003. № 9.
«Ваше главное занятие» – гласил вопрос переписного листка. И обычный массовый ответ на этот вопрос был – «хлебопашество». А из наших дополнительных вопросов выяснялось, что он – рабочий Путиловского завода, уже не первый год, имеет 40 рублей ежемесячной зарплаты, что он уже 5, а то и 10, и даже 15 лет как покинул деревню, на сельских работах не бывал, но держит там «надел»; у него там живёт семья, которой он посылает в год 100–200, а то и больше рублей, а здесь живёт временно «один», хотя при этом не отрицает, что двое-трое детей фактической сожительницы – это его дети.
Подготовка к переписи, потом сбор и обработка дополнительных материалов составляли основное содержание моей жизни в течение трёх-четырёх месяцев. С утра и до поздней ночи в нашей квартире на Рижском проспекте (на углу с нынешним проспектом Газа) непрерывно бывали целыми группами счётчики-переписчики. Любовь Карповна терпеливо переносила эту утомительную сутолоку. Ласково принимала увлечённую, захваченную интересом к переписи молодёжь, давала справки, разъяснения, выслушивала их рассказы и наблюдения, иногда до глубины души волновавшие самих рассказчиков, поила их чаем. Помню, какую трагедию переживала одна студентка, переписчица домов по Лейхтенбергской улице, когда целый ряд этих домов оказался заселённым девушками, жившими здесь в публичных домах. Нужно было писать ответ в графе о занятиях, и счётчица выслушивала раздиравшие ей душу рассказы о том, «как дошли до жизни такой» и исписывала целые тетради об их судьбах, быте и унижении.
В результате переписи был собран большой материал глубокого социально-экономического и социально-гигиенического значения. Но, к сожалению, ни мне, ни другим заинтересованным в этих результатах участникам программ не удалось в дальнейшем обработать весь этот материал. Вскоре начались в Петербурге события весны 1901 года, а затем я и многие мои соратники подверглись административной высылке из столицы.
Ещё одним видом моей общественной работы было участие в организованной при Вольно-экономическом обществе [75] комиссии «Помощи в чтении больным и бедным». Организация и довольно быстрое развитие деятельности этой комиссии были результатом всё более широких поисков таких форм просветительной общественно-политической деятельности, которые ускользали бы от бдительного ока петербургской охранки, круто расправлявшейся со всякой попыткой просветительной работы среди населения и, в особенности, среди рабочих [76] . Комиссия собирала через своих членов и путём рассылки писем к издательствам и авторам книжные пожертвования, принимала также и денежные средства, прочитанные газеты и журналы. Под руководством более деятельных членов комиссии, в числе которых был и я, добровольцы из среды учащихся составляли библиотечки для рассылки в участковые земские лечебницы для чтения больным, посылали в деревни газеты, из отдельных журнальных статей составляли сборники по наиболее острым вопросам рабочего движения и направляли их по запросам отдельным лицам и кружкам рабочих. Это была кропотливая, требовавшая большой затраты времени работа. Но число добровольных молодых сотрудников в этом движении всё возрастало.
75
Вольное экономическое общество (ВЭО), одно из старейших в мире и первое в России экономическое общество, формально независимое от правительственных ведомств. Учреждено в Петербурге в 1765. В разработке его конкурсных тем и задач принимали участие выдающиеся учёные, литераторы; общество вело большую научную деятельность. Ликвидировано в 1919.
76
В действительности ни одна из форм общественно-политической деятельности от бдительного ока петербургской охранки не ускользала, она была в курсе деятельности своих поднадзорных.