Записки империалиста

Чернов Кирилл Николаевич

Камиль-бей был стар, ему было за семь десятков или под восемьдесят, он уже и сам не помнил. Но, хорошо помнил рассказы своего деда, о том, что, когда-то крымцы жили свободно, имели своих ханов, и ходили за ясырем на соседей и русские земли тоже. И он молодым и уже бывалым аскером участвовал в походах и войнах с русскими. Но, вскоре всё закончилось. Россия раз за разом наносила поражение армии султана, и он не смог защитить Крым от уруских гяуров. И вольный народ Крыма попал под их власть. И когда началась эта война, турки и европейцы пришли в Крым, и нанесли русским поражения, многие крымцы решили, что, всё, пришёл конец русской власти. Перестали ей подчиняться, начали по их словам возвращать своё, то есть просто грабить и разбойничать. Многие и многие открыто перешили на сторону турок

и ушли к ним в Евпаторию. Но, Камиль — бей в отличие от своих многих соплеменников был неплохо образован, пока позволяло зрение много читал, сносно говорил по-русски, несколько раз был России, видел её просторы, города, людей. Побывал даже в Москве и Петербурге. Его родственник, Абдул Кадыр ага, был сотником в Феодосийском полку, воевал с Наполеоном. И много рассказывал ему о войне, русской армии, России. Поэтому, Камиль-бей, в отличие от других, не спешил открыто радоваться поражениям России, и тем более изменять ей. И от этого всячески удерживал своих родственников, особенно внуков. И вот Аллах услышал его молитвы. Это он понял, когда, во двор, вечером, уставший, весь в пыли, с хмурым лицом въехал Арслан. На вопрос выбежавших родных, что, случилось. Он, немного помолчав, ответил: «Русские победили. Я сам видел сражение, а потом пленных. Казаки погнались за мной. Но, подаренный тобой, къартбаба, Ель, не дал им меня догнать». И глубоко поклонился своего деду. То улыбнулся в ответ своему внуку. Жизненный опыт и знания вновь ему помогли, точнее, уже не ему, а его роду. А ему самому уже скоро отвечать на вопросы Мункара и Накира. Камиль-бей этого не боялся. Он знал правильные ответы.

Город-герой Севастополь встречал меня обыденно — буднично огромным военным лагерем на Северной стороне. Расположения частей, госпиталя, мастерские, склады, входящие и выходящие войска, обозы из города, и в город, стоящие, отходящие и причаливающие к причалам пароходы, и понтонный мост через Ахтиарскую бухту. Севастополь своей Северной стороной жил в полный рост жизнью прифронтового города.

В городе я бы сказал было даже стерильно чисто. Понятно, что к моему прибытию готовились. А сведения, что я искренний любитель чистоты, санитарии и гигиены, конечно уже давно были известны. Надеюсь мой пример в этом плане будет заразительным. «Чистота — залог здоровья».

И всё же меня больше всего впечатлили громады линейных кораблей Черноморского флота в бухте. Она была длинная, но, не очень широкая, около версты. Поэтому корабли, как помнил около пяти тысяч тонн водоизмещения смотрелись в ней мощно. Смотря на флот в бухте, мне казалось, что целый город стоит на воде, выбросив свои мачты в небо. Сам флот имел вид немного заброшенный, поникший. Тут я вспомнил картину толи Боголюбова или Айвазовского «Смотр Черноморского флота». И представил, как эти погрустневшие красавцы под всеми парусами идут в кильватере. «Ничего, линкоры, не печальтесь. Тимберовочку вам сделают, рангоут, такелаж поменяют. И ещё, дай Бог, не только в море выйдите. В океаны! Мир увидите, себя и Андреевский флаг ему покажите», — приободрил я корабли, которые уныло замерли на якорях в бухте Севастополя. И в ответ, как мне показалось, гюйсы и Андреевские флаги, немного встрепенулись. А может и впрямь показалось. Но, креститься я не стал.

Помимо положенных флагов на мачтах были множество сигнальных флагов. Это наверно меня приветствовали, а, вот палить салюты на суше и море в честь меня, я категорически запретил. Лучше этот порох уйдёт на батареи Севастополя, ведь речь идёт о десятках выстрелах. Войска в парадные коробки тоже не строили, смотр не объявляли. И так гарнизону нелегко, ещё и смотрами их напрягать. По себе знаю, что это дроч преизрядный. А тут целый император пожаловал. Поэтому дроч в кубе. Не нужно пока. Другие заботы есть.

Войскам только, когда я въехал в город сообщили о моём прибытии. Поэтому приветствовали меня стихийно, кто шёл в командах организованно. И надо сказать радостно, нет, даже, восторженно. И я видел и чувствовал, что искренне. «Ура!!» «Ура, императору!!!» катилась волна по городу по мере моего продвижение по нему. Офицеры, солдаты, матросы, жителей города, отдавали честь, кланялись, махали мне руками, крестились, многие

вставали на колени, бросали верх головные уборы, и шли толпою за моим эскортом. Я в ответ поворачивался в стороны и махал рукой. Честно говоря, такого приёма я не ожидал, или, точнее не был готов. Здесь я убедился как ещё в России любят царя. И в прямом смысле обожествляют. И поймал себя ещё раз на мысли: «А ведь это мои солдаты и мой народ».

В этот день я не поехал на Южную сторону, спокойно проехался, прошёлся по Северной стороне. Батареи, адмиралтейство, мастерские, пороховые погреба, арсеналы, госпиталя, лаборатории, склады, бани, сухарные заводы. Даже в один из сортиров сунул я свой царственный нос. Там и в других нужных местах я явственно ощутил запах хлорки и карболки. Это хорошо. Чем больше их, тем лучше. Я смотрел, спрашивал, разговаривал. Со всеми, офицерами, солдатами, матросами, рабочими, ранеными, врачами. Многое из услышанного записывали мои адъютанты. На окружающих моё появление производило магическое действие, они замирали, военные вставали «смирно», раненые порывались встать с коек, многие можно сказать теряли дар речи. И смотрели на меня будто я был не живой человек, а архангел с небес или Кощей. Разные взгляды были, восторженные, радостные, преданные, внимательные, спокойные, оценивающие тоже были. Да, пока для этих людей, царь, это нечто сверхъестественное, волшебное, а, через десять лет в той истории в него начнут стрелять. В меня наверно раньше сподобятся.

Михаилу Николаевичу Станюковичу, военному губернатору Севастополя и командиру Севастопольского порта мое усердие в проверке его усердия по исполнению моих указанию было конечно не по душе. Он покрякивал, пыхтел, в ответ на мои замечания, но, служака был старый, матерый, поэтому имел вид лихой и придурковатый. И отвечал мне: «Исправим, устраним, наладим, выправим, Ваше императорское величество». Да далеко не всё было как я хотел, но, как я понял, всё же лучше, чем было до того. Единоначалие и спрос давало свой эффект. Ведь теперь весь Севастополь, военный и гражданский, флот, были подчинены командующему севастопольского гарнизона, Павлу Степановичу Нахимову. Он с свою очередь, князю Барятинскому, командующему Крымской армии. Потом шёл только, верховный главнокомандующий, император. И наличие это императора в Крыму, думаю способствовало росту исполнительной дисциплины, а, может ещё аресты и казнь даже носителей генеральских эполет тоже внесли свою лепту. Хотя эффект от казни был ещё впереди. Россия о ней ещё не узнала. Весть о ней ещё только шла к ней.

Фамилия Станюкович мне была известна с детства. Во многом через «Морские рассказы» Константина Станюковича, сына адмирала и героя обороны Севастополя Станюковича-старшего, я полюбил морскую и флотскую тематику, и стал как меня называли домашние «комнатным адмиралом». Некоторые сюжеты рассказов я помнил и сейчас. Поэтому после высказывания спокойным тоном своего неудовольствия по ряду моментов, покрасневшему адмиралу, я у него спросил:

— А где сейчас ваш сын Константин? Здесь с вами?»

От такого перехода от темы к теме и вопроса, Станюкович-старший немного оторопел. Я молча на него смотрел, ожидая ответа. Через несколько секунд придя в себя он с удивлением на лице ответил: — В данный момент он и семья находятся в Симферополе.

— Жаль, — сказал я, — я хотел с ним побеседовать.

— Вы, Михаил Николаевич не замечали за ним склонность к словесности? — спросил я. Адмирал в ответ растерянно мотнул головой. «Мол, нет».

— Константин, станет хорошим моряком, есть в кого, — подсластил я горькую пилюлю от своих замечаний для Станюковича.

— И, если он вдруг захочет ещё стать и писателем. Не противитесь этому. Наверняка, писать о будет о море, русских моряках, флоте. И, может благодаря ему, многие, мальчики, юноши, сделают море и флот, служение Отечеству, смыслом своей жизни. Поэтому передайте Константину, мою поддержку и пожелание успехов во всех его начинаниях во благо России, — сказал я. — Передайте ему от меня подарок.

И мой адъютант передал Станюковичу-старшему писчий набор. Несколько отличных перьев, подставку для них, чернильницы, карандаши. Адмирал всё так же с удивлением на лице, говоря слова благодарности принял подарок.