Записки империалиста

Чернов Кирилл Николаевич

После Керчи, союзники потребовали от него выделить из своего корпуса для начала два полных полка и перебросить его к Севастополю. Они, точнее англичане, хотели его войсками прикрыть себе свой уязвимый зад, Балаклаву, откуда они снабжались. И он начал всячески умело тянуть с отправкой частей на помощь союзникам. Только после того, как пришло негласное указание из Стамбула, точнее из Топкапы это сделать, он собрал всех не лучших, слабых и больных солдат, со своего корпуса и гарнизона смешал их с обычными один к четырём, сформировал из них два полка, и отправил их союзникам. Пусть они их кормят и лечат. Третий полк для отправки к союзникам он начал формировать пока только на бумаге. Из частей гарнизона он наоборот взял лучших

солдат, и добавил себе четыре батальона. Ситуация вокруг Керчи его всё больше беспокоила. А, когда до Евпатории дошла новость о ночном бое в Севастополе, которые зазнайки европейцы вновь проиграли. Омер-паша сначала высказал о них своё мнение, так как это умеют делать старые вояки, в независимости на каком языке они говорят. Причём вслух и громко. Потом похвалил себя за правильные принятые решения по отправки своих частей к союзникам. И начал отдавать распоряжения о подготовке к обороне Евпатории. В том, что будет второй штурм, он уже почти не сомневался. Ему сообщали, что начался исход оставшихся греков, иудеев и остальных местных из города, а, крымские татары, наоборот перестали пребывать в него.

Крымским татарам, союзники, да и сами турки по мнению, Омер — паши придавали слишком много значения. Надеялись, что они с появлением войск союзников поднимут большое восстание против России. Да, они пригнали в Евпаторию к высадке армии союзников сотни повод, гнали угнанный или отобранный скот, занялись разбоем и грабежом местного населения, стали приходить в город и переходит на их сторону. Но, массового мятежа поднимать не спешили.

— Отныне, — торжественно объявил Токарский, поляк-проходимец собравшимся татарам, — Крым не будет принадлежать России, но, оставаясь под покровительством Франции, будет свободным и независимым.

В сопровождении огромной толпы Вильгельм Токарский вместе с Сеит-Ибраим-пашой, вытащеным из забвения потомком рода Гиреев отправились в мечеть Джума-Джами, где было совершено торжественное богослужение. Восторгу татар не было пределов. В радостном порыве они подняли и понесли Ибраим-пашу, целовали руки и одежду турецких солдат. После этого в Евпаторию крымцы пошли сотнями. К концу 1854 года их скопилось до пяти тысяч человек, и это были только мужчины, а ещё женщины, старики, дети. На татар было всем плевать, у них начался голод. А из города их новые власти не выпускали. После этого некоторые стали перебегать обратно к русскими.

Омер-паша был опытным управленцем, поэтому он привлёк крымских татар к усилению обороны Евпатории. Их усилиями город была обнесён укреплениями, улицы баррикадированы, а перед карантином вырыт ров. За еду они были готовы на любую работу. Часть наиболее пригодных к военной службе мужчин вооружили. Построенные укрепления и сами татары помогли отбить русский штурм, 17 февраля. Поэтому они вновь были привлечены к работам по приведению в порядок укреплений, отряды крымцев были поставлены на переднем крае. Своих солдат умный Омер-паша намеревался беречь. Татары хотели служить и воевать против русских? Вот пусть и делают это.

Итого в сумме он в Евпатории имел с гарнизоном и татарами немного более сорока тысяч человек под своим командованием. Из которых мог быть уверен только в своём корпусе, в составе двух турецких и египетской дивизий, полка кавалерии и четырёх полевых батарей, всего двадцать шесть тысяч штыков и сабель, чуть более сотни разных орудий. Сводный англо-французский батальон, и превращенный в береговую батарею французский линейный корабль «Генрих IV». Они Омер-паше не подчинялись. А перевела некогда красу и гордость французского флота в такой статус сильнейшая буря 14 ноября 1854-го года.

У Крымского побережья во время этой сильнейшей бури погибло 34 судна и кораблей союзников и американцев, более 40 получили тяжёлые повреждения. Погибло более 1 000 человек, убытки составили более 45-и или даже 60-ти миллионов франков. Вместе с кораблями

и их экипажами на дно ушёл огромный груз зимнего обмундирования, провизии, медикаментов, оружия, боеприпасов и прочего. Утрачено множество припасов, снаряжения, продовольствия, фуража. Потери были огромные!!! Больше чем от большого морского сражения. После бури сильно опасались, что русские решаться флотом выйти на большое сражение. Но, не вышли. Буря случилась ещё и в то время, когда уже почти началась зима. Французский военный министр Вальян уже намеревался отозвать армию из Крыма, но император Наполеон III не позволил. После бури по России и у союзников пошли слухи, что, это Господь помогает России, а тех, кто пришёл против неё с войной, наоборот карает. Из-за потери и нехватки различных запасов, теплой одежды, одеял, медикаментов у союзников началось массовое заболевание солдат простудой, а затем пришла и холера. Санитарные потери резко пошли в гору.

В целом Омер-паша был уверен в своих силах. Город укреплён, войска уже бывали в бою, с моря будет поддержка корабельными пушками, пороха и боеприпасов в достатке. Но, несмотря на это он всё-таки через своего самого преданного адъютанта достиг с кем надо договорённости. Тем более накануне их прибыло в Евпаторию два.

Я прибыл к месту нового сражения где нужно было обязательно достичь успеха. Новая победа в Крыму, должна была обеспечить решительный успех на Кавказском фронте. Корпус Омер-паши, не должен был попасть в Грузию, точнее в Батум и Сухум, то есть Аджарию и Абхазию. Эти земли и в моё время Грузией не были.

В Евпаторию приехал я к Милютину не один. Со мной были мои сыновья, Николай и Александр, братья великие князья, Николай и Михаил Николаевичи. И слово данное держать надо. Обещал, что им быть в сражении, значит будут. Но, на моих условиях. Кроме сыновей и братьев, ещё кое кого привёз Милютину.

Сыновья после того, как они побывали со мной на Северной стороне Севастополя, вернулись в Бахчисарай. Там заканчивали учебный год, причём как положено итоговыми контрольными работами. Пацанов надо встраивать в новую систему обучения и воспитания. Встретили они меня с радостью. Николай более сдержано, чем Сашка. Тот почти прыгал от радости. Они уже совсем освоились в среде сурового мужского коллектива, намёков на нытьё по дому видно не было. Речь стала более спокойной, сдержанной. Мне даже казалось, что начали двигаться более по-мальчишечьи, руки были в мозолях, уже успели загореть ещё сильней. И оба царевича явно жаждали действий.

Они рассказали мне про свои успехи в учёбе, что они пишут своей матушки в Петербург, что она им. Мне особо времени заниматься с ней перепиской не было. Да, и в той жизни, я не был любителем постоянно поддерживать переписку. А вот мой носитель, писал много. Екатерине Долгорукой он написал хренову тучу всякого характера писем. Лучшем это время на дела тратил. Глядишь чего-нибудь полезного сделал бы, может и пожил бы подольше. Памятуя про Долгорукую, я был уверен, что скоро и мне начнут подсовывать всяческих прелестниц. Отбор кандидаток уже наверняка идёт для игры, «трахни меня раз-другой, а, потом я тебе буду мозги перетрахивать». И будет вариант «ночной кукушки». Я, кстати, грудастых люблю, ха-ха. Ладно, сиськи, мордашки, потом. Сейчас дело по важней, да, и по интересней, война.

План операции по взятию Евпатории разрабатывали Барятинский, Милютин, Хрулёв, так же были привлечены князь Урусов, генерал-майоры Бобылев, Тетеревников, Огарев. Они командовали в первом штурме пехотными колонами. Ещё полковник Шейдеман. Он командовал артиллерией. Так же офицеры из штаба армии. Командовал по сути отдельной ударной армией, генерал-майор Дмитрий Алексеевич Милютин. Не по чину было такими силами, но, он был начштаба Крымской армией. Так, что по должности в самый раз. Его надо набирать вес, для будущей борьбы за реформы в армии. А они будут порадикальней чем его, и намного раньше.