Записки иностранки
Шрифт:
Я поняла, что влюбилась. Когда это произошло и как, неизвестно. Из хаоса, страха, страданий, боли и слез вдруг вырвалось что–то главное, очень важное и непобедимое.
Где–то писала, как сначала отторгала этот мир, не принимала его, сопротивляясь всеми силами. Как он опутал и заманил в свои сети, не знаю. Но часть меня навсегда останется здесь, на востоке.
С утра поехали за билетами, оказалось, цены повысили, не хватило денег, что мы взяли.
Я привыкла, не нервничаю. У ливанцев так принято, все делать в последнюю минуту. Еще, как по заказу – 2 дня циклон в Ливане, в горах снег, дорогу замело. Неизвестно, как мы в
Спокойна как мамонт, учитывая, что через месячишко "обжираловки", я на него (мамонта) как раз буду смахивать – в натуральную величину.
Поехали заправили баллон с газом. Потом свекровь долго выбирала овощи на рынке.
В 12 отрубили свет. Приехала с работы Худа. Подождала пока свекровь приготовит обед. В темноте, покушали, и разбежались. Худа – домой. Мы – гулять. В доме было страшно холодно. На улице тоже похолодало, но в дубленке я быстро согрелась и уже жалела, что пошла в ней. Мы шли в мой любимый район – Барбир. Это старые дома в восточном стиле, многие из них — полузаброшены, рассыпающиеся, не жилые. Это всевозможные лавчонки барахла и одежды, сладостей и ювелирных изделей, распахнутые двери маленьких магазинчиков, где продают и перемалывают кофе, узкие–узкие улочки и дороги, все впритык понатыкано, и аромат свежемолотого кофе летит над всем районом. Забрели в лавку всякой арабской всячины – под потолком висят старые восточные люстры, старинный тажин в углу, огроменные кувшины и лампы алладина, всевозможные сувениры – красотища.
Все спуталось в большой цветной клубок – где мы только не были в эти дни. Эмиль оставался со свекровью, а мы гуляли по Бейруту.
Он немыслимый. Не поддающийся схематичности и логики. Каждую минуту меняющейся, и вечный — по своей сути, внутренней наполненности. Бесконечно красивый, мой Бейрут.
Я уже скучаю по нему, зная, что придется уезжать. Тоскую, каждый раз выходя на балкон и вглядываясь в прекрасную панораму города. Тоскую, когда брожу по улочкам и пересекаю магистрали. Слезы сами брызжут из глаз в предчувствии расставания.
Просыпаясь в другой стороне света, выходя на другой балкон, выпивая другую чашку кофе, я буду все время вспоминать эти оранжевые черепичные крыши старых, полуразрушенных, истлевших домов, в которых… живут люди, паутину электрических проводов, хаотично "разбросанных"в самом поднебесье. Стая белоснежных голубей "разрезает"небо, кружа и кружа над домами – символ мира, жизни и победы над войной и смертью.
И опять рыча и сигналя, промчатся мимо бешеные мотоциклы, а за ними вслед будут возмущенно гудеть таксисты. В старой печи, прямо на улице, под навесом разожгут огонь, и начнут выпекать лепешки, и не будет отбоя от покупателей. А рядом — мини–рынок фруктов и овощей, к привезенному свежему товару сбегутся женщины в хиджабах и чернокожие служанки. И так каждый день… Все это я вижу с балкона. Но уже не в Бейруте. Туман–марево, летящий над морской синевой и над виднеющимися далеко–далеко белыми домами Ливана, застилает мои глаза, наполняя их опять слезами.
Прощай, мой лавандовый рассвет над Бейрутом. До новой встречи. Я буду очень скучать…
Глава 13.
В ОЖИДАНИИ СОЛНЦА
Долго–долго
Здесь, на Востоке, все дни как один – долгий, медленный, тягучий, без начала и конца…
Мой Восток начинается с запахов. Они настолько специфические, разные и необычные, что с непривычки брезгливо морщишь нос. Удивительное дело: в каждой стране он (запах) свой.
В Иордании пахнет раскаленной пустыней, дорогим парфюмом и розовой пылью Петры.
В Ливане – это смесь сладких ароматов – запах ливанской "баклевы", дымок мармеладного наргиле и головокружительный жасмин.
В Сирии – превалирует сладкий запах разлагающегося мусора…
Не сопротивляйтесь, погрузитесь в атмосферу, позвольте запаху окутать вас.
Вы едете жарким днем по раскаленной автостраде, повсюду музыка, ветер колет лицо, красное солнце слепит глаза, одежда прилипает к телу…
Жара невыносима… вы растворяетесь в ней, расплываетесь, таете сладостью на языке солнца.
Бесконечная пустыня сменяется такими же бесконечно пустынными горами. И что за радость наблюдать этот тоскливый пейзаж на фоне нарастающего пекла? Как могут жить здесь люди? И улыбаться, так открыто и добродушно, словно живут они в райских кущах. Загадки Востока на каждом шагу.
Одна из главных загадок, своего рода – философия Востока, — понятие "Букра" ("завтра") .
Вот кто умеет "кормить завтраками"– так это арабы, олимпийские чемпионы по "букре". "Приходите завтра, позвоните завтра, будет готово завтра и т. д."— обозначает только одно : "Когда–нибудь (когда — неизвестно) ваш заказ будет выполнен, проблема решена, и вы останетесь довольны, а может даже и счастливы…"
Заинтересованному лицу не стоит нервничать, а проще говоря — психовать. Терпение, и еще раз терпение.
Букра касается всего. Это и бумажная волокита (взятка не поможет в скорости решения вопроса) . И семейные отношения (Когда же мы все–таки починим стиральную машину? купим пылесос? поедем в отпуск?) . Ответ всегда один – "букра"— завтра. Затягивание, оттягивание проблемы (вопроса) может длиться бесконечно. Годами.
(Я могу уже защищать докторскую диссертацию на тему — "Букра не наступит никогда") .
Пример из жизни: Ливан. Молодой человек идет фотографироваться (на паспорт) в фотоателье. "Завтра в 9 утра приходи, заберешь заказ", — сказал серьезный пожилой фотограф. Как штык, в 8.50 заказчик стоял у дверей закрытого ателье. Погуляв часок и начав уже нервничать, а проще говоря – психовать, он, наконец, увидел неспешно шагающего фотографа, жующего пирожки.
"А, это ты, — разочарованно посмотрел фотограф (наверное, он ожидал, что за ночь яркий брюнет превратится в длинноногую блондинку) , — ну приходи вечером, я не сделал еще.
Нет, лучше позвони завтра".
Букра в крови у арабов. Им незачем торопиться самим и торопить жизнь. Ведь все уже давно предначертано.
…Все было как сон. И тихий, едва слышный плач ребенка, и призрачно–мраморная луна, и бесконечная черная пустыня, протяжно стонущая в ответ на тишину. Никто не откликался на ее зов.