Записки иностранки
Шрифт:
Повезло нам с водителем. Что тут скажешь – профессионал. Забираем по пути бельгиек. Одухотворенные горными вершинами, девушки щебечут всю дорогу и просят показать фотографии из пустыни.
— Ах, мы тоже хотим. Мы едем в пустыню!
Наим торжествует, потирая от удовольствия руки.
Молча завидую девчонкам (особенно поездке на верблюдах) .
Въезжаем в Tinghir, муж активно пеняет ребятам, что они обещали довезти нас до Варзазата. Но братья тогда не успеют в пустыню. Наим бежит искать гранд–такси, оплачивает нам поездку, расстаемся практически родными, роняя скупую слезу.
Гранд–такси перевозит людей
Впихнув рюкзак в багажник, мы вдруг увидели, что все места давно оккупированы. Три мавританца сзади (подсмотрела национальность товарищей, когда они паспорта давали водиле) , и один – на переднем сидение. На лице моем не удивление. Опупение. А как ехать–то? На коленки к мужичкам взбираться?
Таксист сгоняет сидящего вереди: "Вэлкам!" Ну что, мы не аристократы, усаживаемся с мужем на кресло (специально расширенное дополнительной дощечкой) , водитель заводит машину и назад влезает четвертый пассажир. Он так легко пролез, словно просочился, наверное, машина резиновая, растянулась до нужных размеров.
Отдельное слово о водителе. Дядька в джелябе 50–ти лет, суровый и молчаливый, за 2 с половиной часа езды не сказал ни слова. Как только слышал мою русскую речь, нервно оглядывался. И чтобы искоренить дух непознанного–непонятого–иностранного, врубил кассету с сурами из Корана.
Вот так и ехали. Каменистая пустошь, небо свинцовое, из всех щелей дует, мавританцы тоскуют сзади, водитель периодически почесывает свое богатство, ничуть не стесняясь…
Наконец–то вокзал Варзазата. На встречу бегут представители автобусных фирм с воплями: "Маракеш, Эссуэйра, Агадир!". Не стая коршунов слеталась… Сначала нас хотели запихнуть на завтрашний автобус в Агадир (ну чего там, подождать на вокзале ночку) , затем по доброте душевной выписали билет до Маракеша. Пообщавшись со всеми, узнали про ближайший автобус до Агадира, и сели ждать.
Муж разговаривает с местными, я на лавке прикорнула, ("никого не трогаю, примус починяю") записываю в тетради очередные впечатления, прячась за рюкзак жую местную лепешку. Как обычно, несутся вопли со всех сторон, поднимаю глаза – прямо на меня летит велосипедист. Бамц! Велосипед и парнишка приземляются на мои ноги. Жива я осталась, но от испуга и боли закричала на весь вокзал.
Толпа сочувствующих и жаждущих справедливости окружили нас в одну секунду.
— Миш мишкли, нет проблем, все нормально — испуганно говорю толпе и мужу.
Но толпа не желает слушать. Особо нервный мужчина дает подзатыльник несчастному парню и ногой отшвыривает его велосипед.
— Халас! – ору во все горло.
Мужик отстает от велосипедиста, слегка разочарованный… не дали устроить побоище.
Парень, испуганный не меньше меня, (если б вы видели его глаза) , не веря своему счастью, "Точно, все нормально, мадам?", хватает своего двухколесного друга и мчит быстрее лани с вокзала. Растирая ушиб, продолжаю крапать свои заметки, особо любопытствующие интересуются, чем занимаюсь.
— Журналист я, вот, статью о Марокко строчу.
— Ооо, тогда мы пошли, а то, как напишешь про нас… — ретируются мужики.
Наконец, приезжает автобус. На часах: 18. 35. Трубный голос муэдзина объявляет об окончании воздержания на сегодня,
Спустя час, подобрав всех пассажиров, переварив съеденное, в кромешной тьме выезжаем из города. Галдеж в автобусе не мешает заснуть, усталость от бесконечной дороги и жизни впроголодь сморила окончательно.
Просыпаюсь на какой–то остановке, но выйти на улицу сил нет. А муж убежал отъедаться. Приносит огромный бутерброд с бараниной и оливками. Челюсти хищно жуют настоящую еду. Не печенье. Не орехи. Не лепешки с луком и травой. Мясо и оливки. Ну еще кусок, и оставлю половину мужу. Еще кусочек, совсем чуть–чуть и.. на руке сиротливым укором темнеет горстка косточек и корка хлеба.
2 часа ночи, привокзальное кафе шумит и дымит мангалами, запах мяты проникает даже в автобус, бьет в нос, и манит на выход. Чай обжигающе сладок, мята обволакивает замерзшую душу, греет и возрождает к жизни. Люблю дорогу. Даже изматывающую, монотонную, долгую, ночную и утреннюю – любую. Муж опять с кем–то познакомился. Сначала подумала, что это здешний официант. Молодой парнишка, лет 18 на вид, зовут Ахмед. Сбегал на кухню, принес мне чай, мужу тарелку с супом, перекрикивается с местными, и очень органично вписывался в придорожное кафе. Как оказалось, он наш сосед по автобусу. Изучает в колледже арабскую историю и культуру. Спокойный, воспитанный и какой–то трогательный юноша. Вышли вместе в Агадире, взяли билеты до Тизнита. Ждем автобус. Привокзальный бомонд за пластиковыми столами режется в карты, музыка играет, тараканы бегают. В магазине покупаем воду и сок, продавец, выслушав пожелания мужа (на ливано–арабском) , машет растеряно головой.
Колд вота, энд джюс, плиз! – налаживаю языковой контакт.
Продавец протягивает товар. Зря боялась, что марокканцы только по–французски понимают. Мой средненький английский понимали практически все.
Ночной Агадир не впечатлил, потому что его не было видно. Угощаю Ахмеда "пепси", он скромно отказывается. "Обижусь!", — надувается муж. Наш попутчик рассказывает о марокканских реалиях и традициях, на многое открывает глаза.
Рассказал о семье, записал все свои имейлы–телефоны–адреса и взял наши.
На остановках угощал и соком и коктейлем и мороженным, и все время подавал нищим, что меня впечатлило.
— Я побеждаю в себе жадность, — объяснил он, и снова дал монетку очередному дедку с протянутой рукой.
(Вообще–то я не жлоб. Мы подавали нищим. Но не хамью, которое лезло на голову, а тихим и калекам. В Маракеше слепой дедушка тихонько так шел–напевал себе, когда я вложила ему монету в руку, он погладил мою голову, и пожелал нам много доброго и хорошего.)
В 5 утра мы единственные выгружаемся в Тизните, Ахмед выбежал из автобуса проводить, помог вытащить рюкзак и полез в свою сумку.
— Это на память, — протягивает мужу 2 фотографии, — приезжайте в гости!
Почему–то нас высадили не на вокзале. Лихорадочно оглядевшись по сторонам, соображаем куда идти. На помощь спешит дед с калькулятором и гранд–такси на перерез.
— Вам до Сиди–Ифни? Садитесь. 3000 дирхам.
Вопли мужа огласили спящие окрестности и слились с утренним призывом на молитву.
Он высказал, все, что накипело за эти дни по поводу приставал, помощников и бессовестных людей, которые каждую минуту так и пытаются надурить–ободрать–обобрать наивных туристов.