Записки из чемоданаТайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти
Шрифт:
Я удивился и ответил, что по линии КГБ таких данных не поступало, а когда я был в Лондоне, то, кроме газеты «Дейли миррор», никаких плохих отзывов обо мне не было. «А вообще-то я туда и не рвусь», — закончил я.
Хрущёв согласился и просил приготовить всё необходимое, так как они не полетят, а поплывут кораблём. Я думаю, что это выдумка Хрущёва, не взять меня и показать, что они обойдутся без меня, как не раз он говорил в Индии [552] .
Я выделил людей, проинструктировал, дал телеграмму в Лондон, чтобы следили и доносили, не готовят ли там какую-нибудь провокацию.
552
В книге американского профессора К. Эндрю, написанной при помощи перебежчика из КГБ О. Гордиевского, утверждалось, что приезд Серова в Лондон сопровождался громки м публичным скандалом, а британская пресса открыто называла его «кровавым мясником». Именно под давлением общественного мнения Хрущев-де был вынужден исключить Серова из состава официальной делегации. Так ли было в действительности —
Когда в Лондоне были Булганин и Хрущёв, то там было несколько неприятных сборищ и толкучек, но, в общем, поездка прошла нормально. Как мне говорили охранники, Хрущёв с Булганиным неоднократно опять пикировались, а иногда дело доходило до взаимных оскорблений. Я думаю, что заводилой в этом был Хрущёв [553] .
Жаркое лето
В комитете Госбезопасности опять пошли срочные и разные дела. Встречали иностранных гостей из Индии, из Бирмы, из Персии, из Финляндии с ответными визитами и т. д. Всех надо обеспечивать размещением, обо всех надо знать, вовремя подсказать, одним словом, гляди в оба.
553
«…в общем, поездка прошла нормально». Серов почему-то обходит серьезнейший инцидент, произошедший 19 апреля 1956 г. в ходе визита при таинственных обстоятельствах.
Советская делегация прибыла в Великобританию по морю, на легком крейсере ВМФ «Орджоникидзе», являвшемся новейшей разработкой ВПК (проект 68-бис). Во время стоянки в Портсмуте под днищем корабля его винтами оказался разрублен шеф-водолаз Королевского ВМФ Лайонел Крэбб.
По общепринятой, хотя официально и не подтвержденной британцами версии, морской диверсант тайно изучал под водой технические особенности крейсера и случайно погиб. Разразился международный скандал, премьер-министр Великобритании Э. Иден был даже вынужден заявить, что «правительство Ее Величества к данной акции отношения не имеет», косвенно подтвердив тем самым факт подводного шпионажа.
Между тем, в последнем плане так и не написанной им книги сам Серов излагает эти события несколько иначе. В «раскадровке» 10-й главы он указывает:
«Зачем англичане подбирались к крейсеру „Орджоникидзе“, об этой операции мы знали заранее. Решение Хрущева и Булганина ликвидировать Креббса».
Исходя из этой версии, винты «Орджоникидзе» были запущены отнюдь не случайно, и эта «акция возмездия» готовилась задолго до прихода в Портсмут.
Счастье, что хоть дела идут хорошо. Людей поприжал, стали более ответственно подходить к исполнению своих обязанностей. Хорошо, что нас ЦК поддерживает. Кто хорошо работает, представляю к орденам. Награждают, к присвоению генеральских званий — присваивают. Это все-таки большой стимул в работе, когда оказывают внимание и доверие. Ну, и сотрудники стараются [554] .
В ЦК поддержали мое предложение о распространении воинских званий на структуру органов [555] . В августе представил в ЦК большую группу генералов и офицеров, находящихся в Германии, за хорошую работу к орденам, всех наградили, в том числе, Короткова А. М. и немецких товарищей из МГБ, которые помогают нашим. Министра Госбезопасности Мильке* и других [556] .
554
С июля 1945 г. вплоть до создания КГБ, т. е. 9 лет, генеральские звания в системе госбезопасности не присваивались.
555
КГБ унаследовал от своих предшественников — МГБ и МВД СССР — систему воинских званий, отличавшуюся от общеармейской. Например, армейским генерал-майору, генерал-полковнику и генерал-лейтенанту соответствовали генерал ГБ III, II или I ранга. В дальнейшем Хрущёв планировал вообще отменить воинские звания в системе госбезопасности и внутренних дел; «распогоним» и «разлампасим» — говорил он. (Лубянка. Органы ВЧК-КГБ 1917–1991. Справочник. М.: Материк, 2003. С. 82.).
556
А. Коротков и Э. Мильке в августе 1956 г. наград не получали. Сведений о том, что кто-то из советских или немецких офицеров был награждён в августе 1956 г., также не обнаружено.
13 августа полетел вручать им ордена. Прошло все очень хорошо. Побыл 5 дней. Мильке тоже доволен.
Встретился с Ульбрихтом у него на квартире. Я спросил у Ульбрихта, приезжать одному или с переводчиком Коротковым, потому что разговоры у меня с ним обычно с глазу на глаз и переводила его жена, начиная с 1944 года. Ульбрихт ответил: «Можно с Коротковым». С ним он тоже установил хорошие отношения.
Сверх обыкновения Вальтер разошелся, накрыл стол с вином и угостил, что у немцев бывает редко. Потом мы поговорили по душам.
Это имеется в виду, что я ему напрямик говорил о его недостатках правления, он в свою очередь о недостатках органов своих «наших». Но расстались хорошо.
В конце августа поехал отдыхать в Нижнюю Ореанду со своими домочадцами. Отдыхаем хорошо, но мне, да и супруге муторно. Мне, потому что каждый день, да через день приходилось заезжать к Хрущеву по служебным вопросам или готовить особняки для гостей иностранных, или
Как-то утром Хрущев на лодке подъехал к даче, где мы с В. И. отдыхали, мы с мостика поговорили с ним, и он, как нам показалось, между прочим, сказал: «Приезжайте обедать». Ну, мы думали, думали, сочли это за обычную любезность и не поехали. Ну, возможно, мы допустили бестактность. Ну, да ничего.
Один раз у меня с Хрущевым был серьезный разговор насчет того, что некоторые лица, антисоветски настроенные, не только между собой, но и при других нередко выходят из рамок, как говорят, приличия и начинают ругать в присутствии других членов правительства и Президиума, а также советские порядки, в том числе и члены партии.
При этом я высказал мнение, что наиболее активных неплохо было бы вызывать в КГБ и предупреждать их, что по нашим законам антисоветская агитация против членов правительства карается, и если они не перестанут, тогда кое-кого может быть, и осудить.
Он не согласился с этим, заявив, что «царя тоже ругали». Я замолчал, но подумал, что царя ругали, ругали, да и расстреляли, а нам-то нельзя до этого доводить. Ну, что поделаешь [557] .
Еще рассказал, что у китайцев, по данным наших сотрудников, проходит организация коммун и при этом допускают много глупостей, вроде того, что Ло-Жуйцин, министр общественной безопасности, по указанию Мао запланировал арестовать 3 миллиона китайцев, плохо настроенных к мероприятиям власти на селе. При этом никакого основания не заложено, а на места дадут разверстку по провинциям, где 500 тысяч арестовать, где поменьше и т. д.
557
С середины 1950-х годов в работе органов безопасности начал происходить перелом: постепенный отказ от репрессий в сторону профилактики и иных досудебных мер воздействия.
Замеченного в антигосударственных высказываниях человека не арестовывали, как раньше, а приглашали в местное подразделение КГБ, грозили пальцем и отбирали подписку о полученном «предупреждении». Официально профилактика как новый курс внутренней политики была провозглашена Хрущевым в 1959 г. на XXI съезде КПСС.
Вместе с тем, КГБ не ограничивался лишь профилактическими беседами, чему способствовало «Письмо ЦК КПСС ко всем партийным организациям о мерах по пресечению имеющих место вылазок антисоветских и партийных элементов» от 21 ноября 1956 г. В духе выполнения решений ЦК, в 1957 г. за антисоветскую агитацию и пропаганду было осуждено 1964 человека, в 1958 г. — 1416: это, кстати, в 2 раза больше, чем за все годы борьбы с диссидентами в эпоху Брежнева.
При этом я высказал свое мнение, что было бы правильно подсказать китайским товарищам в деликатной форме, что в 1937–1938 годы был у нас при Ежове печальный опыт, когда арестовывали не за преступления, а выполняли идиотский план арестов.
Хрущев сказал: «Не надо с ними связываться, и более того, — он добавил, — посмотрим, не следует ли сократить советников наших в Китае». Я был удивлен таким ответом. Мне казалось, мы по-братски должны были им подсказать.
В конце разговора Хрущев как-то с раздражением сказал, что «черт с ними, чем у них хуже, тем нам лучше» [558] .
558
Охлаждение между СССР и Китаем стало ощущаться вскоре после XX съезда KПCC. Мао категорически не принял новых тенденций в советской внутренней и внешней политике, публично критиковал Хрущёва. В свою очередь нараставший в КНР культ личности Мао, усиление репрессий в отношении собственных граждан вызывали негативную реакцию у Хрущёва. В июле 1960 г. все советские специалисты были отозваны из Китая. Наибольшей силы напряженность в отношениях Советского Союза и Китая достигла в 1969 г. в момент пограничного конфликта вокруг острова Даманский на реке Уссури.
Уезжавшему старшему советнику я все же высказал свое мнение, чтобы он от себя, а не от меня рассказал Ло-Жуйцину так: «Разверстку давать по провинциям нецелесообразно, потому что, а вдруг окажется в той или иной провинции врагов меньше, а их будут искусственно создавать. Поэтому лучше порекомендовать ему перечислить характеристики врагов, кто активно сопротивляется, призывать народ не повиноваться, и тогда видно будет, сколько надо арестовать».
Через три месяца мне донес старший советник, что вначале Ло-Жуйцин с моим мнением не согласился, однако на всекитайском совещании работников Госбезопасности дал указания по арестам так, как рекомендовали мы, и в итоге таких громадных арестов не было.
В это лето на отдых приезжал новый секретарь ЦК компартии Венгрии Герё*. В общем, одного еврея венгры поменяли на другого. Ракоши они почти насильно выгнали, потому что десятки лет он насаждал свои нравы, и мне думается, обуржуазился, оторвался от народа [559] .
Вернулся и из отпуска, отдохнул, можно сказать, неплохо. Был не один раз на охоте, убил оленя с красивыми рогами. Все эти ярые охотники до того необъективные, всякий считает, что он лучше всех.
559
Бессменно правивший Венгрией с послевоенных времен Матьяш Ракоши был отправлен в отставку с поста 1-го секретаря Венгерской партии трудящихся 18 июля 1956 г. Его сменил министр госбезопасности Эрнё Герё. Именно эта рокировка, помноженная на слабость нового лидера, и привела вскоре к венгерской революции.