Записки из чемоданаТайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти
Шрифт:
Далее, если бы предатель в Лондоне установил нормальное знакомство с женой и дочерью, то ему не понадобилось бы добывать домашний адрес семьи и телефона через порученца, как он об этом показал.
Поэтому я отвергаю эту клевету предателя на жену и дочь и не сомневаюсь в их честности и преданности Родине.
Мне хочется Партийной Комиссии высказать ряд своих соображений, из которых вытекает, что предателю слишком долго давали возможность заниматься подлым делом на глазах у контрразведчиков.
Постараюсь это доказать:
а) В апреле 1962 года, т. е. за полгода до ареста предателя, я принял решение его уволить из ГРУ и дал об этом указание Смоликову. КГБ, узнав об этом
К тому времени уже было достаточно данных о его предательстве: проверялся в телефонных будках, дважды зафиксированы встречи с иностранцами во дворах, и даже в английском посольстве с женой разведчика, и наконец дома фотографировал сборник «Миноксом» [761] .
761
Установленное за квартирой наблюдение зафиксировало, как Пеньковский перефотографировал миниатюрной камерой «Минокс» секретный ведомственный журнал ГРУ «Военный сборник».
И вместо того чтобы скажем, захватить его на фотографировании или перед явкой с иностранцем, отобрать улики, допросить и решать вопрос о его преступлении, ему 6 месяцев давали возможность работать в ГРУ, узнавать у офицеров новости, посещать библиотеку секретную и брать оттуда материалы, и все это на глазах у контрразведчиков передавать врагу.
Эта «доработка», я думаю, дорого обошлась государству, и неплохо было бы проанализировать, что он передал за эти полгода врагу, так как к тому времени он обнаглел. Нет сомнения, что можно было его «доработать» и не в секретном учреждении, но с меньшими потерями.
Ведь с предателем Поповым мы поступили разумнее, хотя еще ничего не знали о нем. Троих подозрительных перевели из Германии и через 2 месяца в Москве изобличили Попова [762] . Ни Шалин, ни Штеменко — не показатели.
…Будучи начальником ГРУ, нарушал партийные принципы в работе, и, попирая установленные в Советской Армии порядки, допустил проникновение в Советскую военную разведку ранее отчисленного из ГРУ как не внушающего доверия Пеньковского, впоследствии оказавшегося агентом иностранной разведки, предательством которого нанесен большой ущерб оборонной мощи и государственным интересам СССР.
762
Завербованный ЦРУ во время службы в Австрии подполковник ГРУ П. Попов был задержан КГБ уже через 3 недели после того, как он впервые оказался под подозрением.
Располагая серьезными компрометирующими доносами о Пеньковском и игнорируя их, тов. Серов продолжал оставлять его на службе, санкционируя поездки за границу, оказывая ему незаслуженное доверие. Пеньковский установил связь с семьей тов. Серова и был вхож в нее.
По указанию тов. Серова без всякой служебной необходимости Пеньковскому была предоставлена возможность проникнуть на строго режимный объект, сведения о котором составляют особую государственную тайну…
За потерю политической бдительности и недостойные поступки тов. Серова из членов партии исключить.
Послесловие
Есть русская пословица: «Что написано пером, не вырубишь топором».
Поэтому никакие попытки недругов моих не смогут унизить меня или заставить склониться перед ними. Не таков Серов, и вы, мои родные, будьте такими, воспитывайте детей и наших внуков такими.
Конечно, в жизни всегда нужно действовать, сообразуясь с обстановкой, но не за счет чести и совести, не за счет ущемления народа или государства.
Не проявляйте ненужного упрямства там, где вы неправы, и в то же время будьте настойчивыми до конца, где требуется справедливость.
Я почти всегда так делал, за небольшим исключением, когда не смог себя сдержать, то, возможно, и отклонился от этого правила, но это бывало без умысла, а по недоразумению.
Умейте вовремя отказаться,
В общем, на основании моего большого жизненного отчета я могу вам все это советовать (все-таки 60 лет возраста — это срок приличный, и если из него 42 года прослужить на благо народа, то опыта можно набраться).
А вам, моим родным, предстоит прожить, наверное, еще больше, так как медицинская наука ищет все новые и новые пути к продлению жизни человека, и я не сомневаюсь, что в ближайшие 10–15 лет она научится безболезненно заменять человеку износившиеся детали (почки, сердце, легкие и т. д.). Это не фантазия, а научно обоснованные предположения. Я в это верю, а вы узнаете в дальнейшем.
Ну, я, кажется, разболтался, но все же, думаю, и это для вас будет полезным.
В заключение я хочу вам написать послание, которое коротко о отражает мою жизнь, работу и мысли…
Моим родным решил я написать послание, И высказать при этом пожелание. Ведь жизнь прожить — не поле перейти, И много всяких трудностей встречается в пути. Скажу немного про себя, как рос я в трудные года, Был честен и правдив, ловчить не думал никогда. А в годы становления Советской родины моей, Все силы отдавал на благо Ленинских идей. С восторгом я смотрел на стройки Пятилеток, трудился в армии своей, И горд я был доверием Партии моей. Но вот фашисты, подло обманув, напали на страну Советов, И наш народ встал на защиту Ленинских заветов. Я сразу же нашел где встать мне в строй бойцов, И преданно сражался, чтоб не посрамить отцов. Нередко выполнял обязанность солдата, За что снискал я уважение своего же брата. И ни в одном сражении Не думал я о поражении! Скорей фашистов бы разбить И наш народ освободить. Лишения и невзгоды мы все перенесли, И красные знамена к рейхстагу донесли. В дни торжества Победы над подлою ордой Нас родина отметила Геройскою Звездой! Потом опять десятки лет активного горения, Все для того, чтобы потомству моему жилось, не видя огорчения. Не думал, что презренные лжецы, притихшие в тяжелые года, Поднимут голову и подлостью займутся, как всегда. Но вышло так, что их коварные и тайные наветы, На веру приняты, мои не выслушав правдивые ответы. И несмотря на многолетнюю работу я так жестоко был наказан, но не согнулся я перед лжецами, Хотя скрипят они зубами. Как тяжело при этом было несправедливость испытать, И благодарен вам, родные, готов всю жизнь вас обнимать. И вновь я бодрости набрался, и не поник я головой, Ведь родина всю правду восстановит и даст заслуженный покой.Вот я и высказался. О чем сейчас направлены мои думы? Нужно честно сказать, что я по своему состоянию здоровья, наверно, мог бы долго жить, во всяком случае, не меньше отца своего, который, по его подсчетам, по царям, при которых он жил, полагал, что ему лет 78.
Но, к сожалению, старик был неграмотный, метрик в те годы не было, и он, бедняга, не знал, сколько ему лет. Но допущенная в отношении меня провокация, а затем и несправедливость сильно подорвали здоровье.
И тем не менее, если пожить спокойно, как это дано другим, в том числе и менее меня прослужившим, то я еще поживу и могу принести пользу.