Записки из чемоданаТайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти
Шрифт:
Большакову американцы доверяли, как каналу связи с советским руководством, так как он переводил встречи на высшем уровне советского и американского руководства в Женеве в 1955 году и был переводчиком Жукова на встрече с президентом Эйзенхауэром [740] .
Хрущев, привыкший выбалтывать наши секреты и подозревавший в этом других, как и уже писал, не ориентировал МИД, ГРУ и КГБ на подготовку к действиям в кризисной ситуации. Решения принимались с ходу. Помощник Хрущева Лебедев висел у меня на телефоне, требуя немедленных отчетов и комментариев о беседах Большакова. И особенно ревниво об этом расспрашивали Шелепин и Семичастный.
740
В 1955–1957 гг. полковник Г. Большаков служил офицером для особых поручений при министре обороны СССР Г. Жукове. В июне 1955 г.
Я узнал, что Микоян находится на Кубе, только через сутки. Самый крупный провал был в том, что ядерные боеголовки на ракетах не были смонтированы на Кубе. К бою были готовы только ракеты ПВО [741] .
Мамсуров, мой заместитель, задержался с приведением спецназа ГРУ в боевую готовность [742] . Но было очень плохо, что против меня и ГРУ — главного неофициального канала переговоров с американцами — сразу выступили со своими интригами Шелепин и Семичастный.
741
А. Микоян прибыл на Кубу 2 ноября 1962 г. для переговоров с Ф. Кастро о вывозе с Кубы ракет. По пути в Гавану он посетил Нью-Йорк, где еще раз изложил позицию Москвы: вывоз ракет с Кубы в обмен на вывод турецких баз.
742
23 октября 1962 г. решением советского правительства было объявлено о повышение боеготовности и бдительности во всех войсках СССР, а также армиях стран Варшавского договора. Прекратились отпуска личному составу, остановлена демобилизация солдат срочной службы. Эта мера стала ответом на приведение в готовность частей американской армии, дислоцированной в Западной Европе. Судя по всему, спецподразделения ГРУ не смогли экстренно развернуться, за что ответственность нес 1-й зам. начальника ГРУ Х.-У. Мамсуров, курировавший спецназ.
Более наглых и бесчестных людей я еще не встречал. Ведь мы же делаем общее дело. Они старались преуменьшить роль Большакова, иногда старались передернуть факты.
Дошли до того, что Шелепин приказал Семичастному скрыть от Хрущева информацию по линии особых отделов о неготовности ядерных ракет на Кубе до достижения договоренностей между Кастро и Микояном. Это наглое ничтожество Семичастный в такой опасный для страны час пошел на обман [743] .
Плохо выглядит в этой истории и Малиновский. Он боялся Хрущева как огня и не хотел себя подставлять. Ну, а Шелепин интриговал, как всегда, и преследовал личные цели.
743
О том, в какой степени готовности находились советские ракеты на Кубе к кульминационному моменту Карибского кризиса, то есть к 27–28 октября 1962 г., существуют разноречивые сведенья. Наиболее авторитетные источники, однако, сообщают, что значительная часть ракет была уже приведена в состояние штатной боеготовности. Вот что пишет советский офицер, главный инженер — заместитель командира ракетного полка по вооружению Анатолий Бурлов, находившийся в те дни на Кубе: «Как один из участников карибских событии 1962 года, непосредственно отвечающий за готовность ракет Р-12 к пуску, утверждаю: да, ракеты могли быть запущены в сторону Америки в установленное по графику время только по получении соответствующего сигнала из Москвы». (Бурлов А. М. Приведение ракетного полка в боевую готовность // Стратегическая операция «Анадырь». Как это было / Ред. В. И. Есин. М.: МООВВИК, 2007. С. 156).
Шелепин и Семичастный с ноября, сразу после кризиса, закрыли мне прямой выход на Хрущева. Один раз я попал к нему на дачу, но он был пьян, раздраженный, цеплялся не по делу, и находившийся там Захаров посоветовал мне уехать. Я чувствовал, что Шелепину и Семичастному удалось настроить его против меня.
Я неоднократно предупреждал его, как опасно выбалтывать наши секреты, рискуя иногда жизнью людей, всегда докладывал ему самые важные донесения, не думая, приятно ему или нет. Вот и результат. А этой парочке я чем-то мешал. Потом стало ясно — почему.
Лебедев не соединял меня по телефону с Хрущевым. Вместо этого со мной грубо говорил сначала Суслов, потом Шелепин, сообщив, что ЦК пришлет в ГРУ комиссию.
ГРУ и Большаков, конечно, сами не делали большую политику, но участвовали в ней. Наиболее важные неофициальные переговоры шли по нашей линии. КГБ же сыграло большую роль не в переговорах в Вашингтоне, а в том, что резидентом КГБ был посол СССР на Кубе Шитов* (Алексеев) [744] .
Вряд
744
История XX в. знает только два случая, когда один и тот же человек одновременно был и послом, и резидентом внешней разведки: это Александр Панюшкин в Китае и Александр Алексеев на Кубе. Алексеев действительно сыграл важную роль в налаживании отношений с кубинским руководством. Кастро ему доверял и даже, как свидетельствует тогдашний советский резидент в США Александр Феклисов, прибег к его помощи для составления важнейшей телеграммы в Москву. (Феклисов А. С. Кеннеди и советская агентура. М.: Эксмо: Алгоритм, 2011. С. 248–249).
Семичастный и Шелепин ему спецсообщений не посылали.
Мир спасли мощь СССР (американцам пришлось с этим считаться) и линия нашей страны на учет не только своих, но и кубинских, и американских интересов.
Можно было это сделать и без авантюрных выходок Хрущева.
Что касается роли разведки, то развединформация мало что дала. Важнее был выход Большакова на американское руководство.
Американская разведка сыграла главную роль в инициировании блокады Кубы (карантина), но другая информация, якобы переданная Пеньковским, фактически реализована не была. Американцы наших ракет боялись, несмотря на их недостаточное количество.
У нас руку на пульсе держали Захаров, Иванов — по военной линии. Семичастного в Кремль не вызывали, поэтому Шелепин, когда после смерти Малиновского внес предложение назначить Семичастного министром обороны, проявил себя полным идиотом в мировой и военной политике.
Все разговоры, которые возникли через несколько лет о ключевой роли Пеньковского в Кубинском кризисе, — полная чушь. Кто имеет хоть малейшее представление, как принимаются важные государственные решения, тот знает, что к информации агента, да еще и установленного двойника, подходят крайне осторожно и никогда не принимают решения на их данных [745] .
745
Одна из самых авторитетных книг об Олеге Пеньковском так и называется — «Шпион, который спас мир». Согласно наиболее распространенной версии, полковник ГРУ О. Пеньковский раскрыл американцам глаза на то, что в действительности происходит на Кубе, и тем внес неоценимый вклад в предотвращение Третьей мировой войны. Эту розовую чушь к стиле рядового Райана мы подробно разберем чуть позже.
И мы, и американцы, и немцы, и англичане, и японцы использовали во время войны, да и после нее, данные разведки с большим опозданием. Один Перл-Харбор и 22 июня чего стоят. Только конкретные данные, например, аэрофоторазведки, получение шифров противника принимаются во внимание немедленно.
«Удалось сделать много полезного»
Наконец, я должен сказать, что за 4 года работы в Генштабе так же удалось сделать много полезного.
Первый год пришлось людей переубеждать, что нужно работать головой, работать, руководить <профессионально>, а не получать базарные сплетни, помещаемые в буржуазных газетах и направляемые нам в центр как разведданные. Когда это было сломлено, то почувствовали многие вкус к работе.
Хорошо работали Коновалов*, Соколов*, Кореневский* и офицеры других управлений, но вместе с этим различные склочники поглядывали со стороны и злобствовали.
Особенную в этом активность проявлял Большаков, демагог, нечистоплотный человек, отозванный из США за пьянство и разложение, о чём у него в деле записано всё это… И вот такой подлец при поддержке бывшего начальника Главного полит. Управления Голикова, несмотря на мои возражения, работал в ГРУ.
Еще большую поддержку ему оказывал зав. административным отделом <ЦК КПСС> Миронов. Этот поддерживал проходимца Большакова дли того, чтобы подкапываться под меня. Однако я не обращал на это никакого внимания, и, несмотря на неоднократные заигрывания со мной Миронова, я не изменил своего отношения к нему.
И вот вместо того, чтобы помочь мне в работе, группа таких деятелей подглядывала, на чем бы меня скомпрометировать. К несчастью, через 4 года незначительный предлог нашелся…
Глава 22. ОЛЕГ ПЕНЬКОВСКИЙ — АГЕНТ КГБ? 1962–1963 годы
«К несчастью, через 4 года незначительный предлог нашелся», — этими словами заканчивается предыдущая глава, а вместе с ней — и вся почти 40-летняя служба генерала Серова.
Этот «незначительный предлог» звался Олегом Пеньковским…