Записки из кармана пальто
Шрифт:
– Книги сейчас кто-то покупает? – слышу откуда-то сверху голос. Поднимаю голову. Молодой мужчина в трениках стоит рядом, выбирает ежедневники и заодно решает поговорить со мной о будущем книг.
– Покупают,– отвечаю.
Товарищ на спорте улыбается:
– Это так…несовременно.
– А что современно? – спрашиваю я.
– Ну, интернет есть, «Википедия», электронные носители, – отвечает мне спортивный товарищ.
– Знаете, – говорю я, сдувая прилипший волосок с лица, – я всегда буду покупать бумажные книги, сколько бы электроники ни придумали.
– Ну, значит, вы не зря здесь работаете, – жизнерадостно заключает этот спортсмен и выходит без покупок – естественно.
Да, работа
Позже задумчивый господин останавливается у полки с магнитами. Обращается ко мне:
– Скажите, что символизирует ваш город?
Я:
– Ммм, помимо гопников?..
Выходной. Уже не теплый, но еще не слишком холодный осенний день. Прохожу мимо загса, возле него небольшая компания поджидает молодоженов. А может, староженов, кто знает. Сухие листья заметают мои быстрые шаги. В знакомом сквере после ремонта не нахожу любимый куст сирени. Он с двух сторон закрывал скамейку для интровертов – идеально! Теперь всюду открытые площадки с холодными каменными столиками. Теплую красоту дерева заменили канцелярскими скамьями, на которых можно отморозить зад и заодно впасть в депрессию. Поглядев на город, сразу показавшийся сизым и холодным, спускаюсь по лестнице. Иду вдоль дороги и слышу над головой шуршание. Самостоятельность рекламных щитов пугает. У меня над головой свершается действо, безмолвный мини-спектакль. Улыбчивая женщина с тюбиком зубной пасты исчезает. Глазницы проваливаются внутрь, улыбка кривится, и начинают возникать полупонятные очертания мужчины с молотком. Современный театр. Действие, конечно, недолгое, зато можно лицезреть бесплатно. Теперь щит предлагает услуги компании по ремонту.
Мимо проносится кабриолет и машет на прощание фатой невесты. «Надолго ли?» – думается мне. Надолго ли все это счастье? Если до момента, когда выплачивать кредит, взятый на свадьбу, то немного им осталось. Ну а если без кредита, то ипотечная кабала всегда рядом, как и смерть, на полшага от нас.
Я дохожу до набережной. Ветер гоняет сухие листья по длиннющей аллее, отделенной от реки чугунным забором, свидетельствующим о многих историях любви. Железные замочки «вместе навсегда». «Сережа + Аня». «Интересно, Ани и Сережи так же проржавели, как эти замки, или вовремя подлили масла?» – снова думаю я. Откуда-то доносятся запах запоздалых летних шашлыков, обрывки разговоров. За спиной у меня раздается взрыв хохота, я оборачиваюсь и вижу знакомый кабриолет. Молодые, держась за руки, бегут к заборчику и закрепляют на чугунных прутьях очередной замочек. Из кабриолета слышится улюлюканье.
– Девушка! – кричит счастливый молодожен, подбегая ко мне. – Не сфотографируете нас?
В какой-то из дней на работе ко мне подходит пожилая дама:
– Мне нужна книжка о сексе. Для женщины сорока лет.
– Эм, какая книга? «Камасутру», может? – предлагаю я.
– Не-ет, не такая большая. Нужна маленькая книжка о сексе.
Для женщины. Сорок лет. Книжный – как больница. Люди приходят со своими симптомами и просят выписать лечение.
Позже
Внуки засылают бабушек в магазин, и те, теряясь и подбирая слова, выражают мысль следующим образом: «Будьте добры, мне нужен длинный тонкий яркий словарь по английскому для школьника». Не совсем обычная форма изложения, но, по крайней мере, все толстые и унылые словари сразу отпадают, и остается нужный. Неважно, как ты сказал, важно, чтобы тебя поняли.
Необходимый словарь находится сразу. Не успев отдышаться, беру телефон, разрывающийся от звонков. Взвинченный голос кричит в трубку:
– Але, девушка, почему у нас горячей воды нет? Вы почему даже не предупре…
– Вы позвонили в книжный.
Пауза.
– Что, книжный? Э… извините. А почему мне этот номер дали?
– Не знаю, но это книжный.
– Ох, извините, ради бога.
Бывает.
Позже пытаюсь работать навигатором. Провальная идея. Заметила у людей странное свойство: когда им прямо указываешь на что-то, они теряются. Не оттуда ли берутся жизненные сложности? Человек не готов поверить, что что-то может быть просто. Простое надо непременно усложнить.
В магазин заходит женщина.
– Где у вас книги по рукоделию?
– Проходите прямо.
– Хорошо, спасибо.
Наблюдаю за ней, стоя у кассы. Потерянная походка, неуверенный взгляд. Моя дама стоит прямо у полки с нужными книгами. Негромко говорю ей*
– Прямо перед вами.
Дама потерялась.
– Где? – уходит в конец магазина. Иду за ней и подвожу к полке, возле которой она стояла.
– Ой, спасибо!
Ой.
Никто не готов принять простой ответ. Мама с ребенком встают напротив полки с атласами:
– Не подскажете, где у вас атласы?
Мадам, вы не поверите.
Неожиданно мне вспоминается, как одно время я работала в музее смотрителем. Близость к искусству, как ни странно, не означала моей безусловно возросшей любви к нему. Через неделю сидения на стуле среди пыльных и очень ценных полотен я поняла: застывшие гречанки, охотники и вечно улыбающиеся портреты меня пугают. Перемещаясь каждый день на новую точку, я оказалась в зале с иконами и заунывным церковным пением, идущим из колонок, и поняла, что голые зады в купальне были не таким уж плохим антуражем. В коллектив и атмосферу я явно не вписывалась – то не могла сдержать скучающий зевок, сопровождавший меня все смены в музее, то попалась начальнику охраны, который, узрев случайно оголившуюся полоску живота в моем офисном образе, чуть не позеленел от злости. Я поняла, что моя карьера в роли смотрителя идет на убыль и что я очень нескоро вернусь в этот музей в качестве зрителя.
Книжный, в котором я оказалась позже, чем-то был похож на музей. У людей разное отношение к музею. Кто-то, заходя, описывает круг и так же стремительно выходит. Не знаю, зачем это нужно, может, у этих людей запланирован рейд по городу с целью проверки, стоит ли магазин на своем месте, а может, человек резко понимает, что попал не в колбасный, как собирался. Во всяком случае, выскакивают такие посетители как ошпаренные. Другие приходят и начинают дискуссии, иногда вовлекая продавца: как вы считаете, что можно подарить юнцу на пятнадцать лет? Предлагаю на мой взгляд безобидную книгу и тут же закусываю губу: на обложке средневековая дама светит грудями в кадр. С некоторых пор слишком непристойные книги не подлежат продаже лицам моложе восемнадцати, но я сильно сомневаюсь, что эти лица настолько наивны, насколько о них думает государство. Покупательница тоже так не думает: «Я вас умоляю, что они там не видели?» Забрала непристойную книгу. Следом заглядывает женщина: