Записки капитана флота
Шрифт:
Содержание в чистоте тела есть одно из главных и необходимых правил, сей верой предписываемых. Последователи оной не должны ни убивать, ни есть животных, употребляемых в работу или по другим отношениям полезных в домашнем быту, дабы сим не осквернить себя. Например, они не едят говядины, но птиц, оленей, зайцев и даже медведей есть могут, притом рыбу и всех родов морских животных без изъятия употреблять в пищу им не запрещено. Они должны стараться не замарать себя кровью, ибо полагают, что кровь может на некоторое время сделать их нечистыми. Прикосновение к мертвому телу и даже вступление в дом, где есть мертвый, также сквернит их
Некоторые из находившихся при нас караульных исповедовали сию веру: одни из них ели часто вместе с нами оленье и медвежье мясо, а другие, напротив, в те дни, когда для нас готовили мясо, не хотели даже и табак раскуривать на одном огне с нами; в другое же время курили они из наших трубок и сами нам давали курить из своих, и даже чай пивали из тех же чашек, из которых мы пили. Сначала я думал, что они принадлежали к разным верам, но после узнал, что разность состояла только в некоторых правилах, особенной сектой принятых, из коих не употреблять в пищу никакого земного животного есть главное.
Второе – вера, от браминской происшедшая, или введенная в Японию из Индии. Она и в Японии научает верить переселению душ или тому, что человеческие души и души скотов суть одного и того же свойства, которые иногда оживляют тела людей, а иногда животных, почему и запрещает она умерщвлять все то, что жизнь имеет. Сверх того, сей верой запрещается воровство, прелюбодеяние, лжесловие и пьянство. Сии заповеди истинно полезны и спасительны, но все другие правила, касательно воздержания и образа жизни, которые долженствовали бы наблюдать последователи сего учения, столь нелепы, тягостны и неудобоисполнимы, что весьма мало найдется таких набожных и притом крепких людей, которые могли бы исполнить хотя в половину все то, что повелевается наблюдать сей религией. А потому-то ни в одной из вер, исповедуемых в Японии, нет столь великого числа людей зазорного поведения как из служителей храмов, так и из светского общества, сколько в сей религии.
Третье – китайская вера, как в Японии ее называют, или учение Конфуция, к которому японцы имеют великое уважение. Большая часть японских ученых и мудрецов держатся учения сего философа.
Четвертое – исповедание обожателей светил небесных. Они почитают Солнце верховным божеством, потом Луну, а напоследок звезды. Почти каждое созвездие у них составляет особенное божество. Сии божества между собою дружатся, ссорятся, мирятся, вступают в родство посредством супружества, друг против друга хитрят и проч., словом сказать, по их мнению, все они имеют человеческие слабости и живут между собой, как люди, с той токмо разностью, что они бессмертны и могут принять на себя всякий вид, какой пожелают.
Сия вера дала происхождение одной секте, которая боготворит огонь, почитая оный божеством, от солнца происходящим.
Вот четыре главные веры, исповедуемые в Японии, о которых слышали мы от самих японцев. Надобно сказать, что когда дело шло о религии, то японцы неохотно отвечали на наши
В повествовании о моих приключениях я уже упомянул, что японцы не позволяли нам учиться читать и писать на их языке, а потому мы не имели никаких средств узнать все подробности относительно до их исповедания, которые столь обширны и содержат в себе такое великое множество правил, как истинных, так и нелепых, ложных и смешных преданий, обрядов и проч., что едва ли можно было бы в течение двух лет, то есть времени нашего там пребывания, узнать и описать оные, если бы мы пользовались знанием языка, полной свободой обращаться с жителями и их откровенностью. Мы же во всем этом имели недостаток.
Между японцами, так же как и в Европе, есть вольнодумцы, и может быть, числом не менее, как и у нас. Я не слыхал, чтобы у них были деисты, но безбожников и сомневающихся очень много. Первые отвергают бытие всякого вышнего существа, а приписывают создание мира, управление оным и все, что мы около себя видим, случаю и неизвестности, а последние во всем сомневаются; к числу сих принадлежал и приятель наш Теске. Он весьма свободно говорил о своей религии и делал разные замечания, которых, кажется, нельзя было ожидать от японца.
Теске и многие другие находившиеся при нас японцы говорили очень много дурного насчет своего духовенства. Например, они сказывали нам, что служители их храмов по большей части бывают люди распутные, и хотя законы повелевают быть им во всем воздержными: не есть ни мяса, ни рыбы, не пить вина и не позволяют иметь жен, но несмотря на такое запрещение, они не токмо что ведут жизнь невоздержную, но всегда, когда имеют случай, соблазняют замужних женщин и девиц, развращают их и делают разные другие гнусные бесчинства.
За неисполнение правил веры, хотя бы кто и явно нарушал оные, гражданские законы никакому наказанию не подвергают, да и духовенство не взыскивает. Мы знали многих японцев, которые некоторым образом тщеславились тем, что никогда не ходят в церковь, и смеялись насчет духовных своих обрядов. Многие из них, вопреки духовным постановлениям, явно едят мясо, а одного чиновника мы знали, который, следуя обычаю матсмайских курильцев, любил есть собачье мясо и приготовлял оное самым варварским способом, чего даже и сами курильцы гнушались: он обыкновенно молодых щенят опускал живых в кипящую воду и потом тотчас вынимал, снимал шерсть и ел.
Но число японцев, свободных от предрассудков, в сравнении с целым народом весьма невелико. Вообще же японцы не токмо крайне набожны, но даже суеверны. Они верят чародейству и любят рассказывать об оном разные басни. Лисице приписывают они почти те же свойства и те же проказы, с которыми простой народ в Европе представляет себе дьявола или нечистого духа. У нас гром убивает каменной стрелой, а в Японии кошка, бросаемая молнией, умерщвляет людей. В России, похвалив человека, надобно три раза плюнуть, чтоб он не занемог; подав кому соль за столом, должно рассмеяться, дабы не поссориться с ним, и прочее. А в Японии через новый мост никто не пойдет, опасаясь, чтоб не умереть, пока не проведут чрез него самого старого человека из живущих в той округе, где мост находится.