Записки кинорежиссера о многих и немного о себе
Шрифт:
— Господин Татарский, это вас беспокоят из итальянского консульства. Господин Ди Мартино очень просит вас заехать!
Я заехал. Это было 21-ого августа. Консул мне говорит:
— Евгений, ваши коллеги, с которыми вы работали в Италии, прислали вам и вашей супруге приглашение в Италию на постоянное жительство. Если хотите, я могу вам дать многоразовую визу.
Я отвечаю:
— Нет, я никуда не поеду!
Он посмотрел на меня, как на чудаковатого человека.
— Мы вам даем
Он опять посмотрел на меня с интересом:
— Вы что, верите в то, что все закончится благополучно?
Я говорю:
— Я верю в то, что все это закончится!
— Как хотите, господин Татарский.
Такой разговор. Он не был забавным. Потому что все было гораздо серьезней!
«Я покупил твою картину!»
Картину мы закончили. Кто-то кому-то ее продавал. Я не знаю. Но однажды, спустя несколько лет, на одном из южных фестивалей ко мне подошел знакомый поляк:
— Здравствуй, ты меня не помнишь?
Я видел, что знакомое лицо. Он работал с нами на «Салют, Марии», был вторым режиссером с польской стороны.
— Слушай! Я покупил твою картину!
А я в то время что-то снимал. Я спрашиваю:
— Что ты покупил?
— Твой фильм я покупил! Не знаю, как он называются… Вампиры пьют…
Я подсказываю:
— «Пьющие кровь»?
Он говорит:
— Да!
— Где ты купил эту картину?
— Я ее купил у какого-то человека из Днепропетровска.
Ничего себе, думаю, где Днепропетровск, а где мы!
— Я тебе его покажу! Но ты не говори, что это я показал.
— Хорошо!
Тот парень был тоже на фестивале. Я подошел к нему:
— Здравствуйте!
— Здравствуйте!
— Моя фамилия Татарский!
Я больше ничего не говорил. Он как-то смутился, глазки вниз:
— Да, вы знаете, так получилось…
И какую-то долгую финансовую историю стал рассказывать. Слушать мне было совсем неинтересно. Короче говоря, в конце концов картина оказалась у польского деятеля. Зачем ему она нужна была, я не знаю.
Мы рассчитались со всеми долгами. Кому-то рублями отдали, кому-то долларами. Отдали, и, слава тебе Господи, надо мной никаких долгов не висело!
Марина снялась у японцев, и «Последний роман императрицы» должен был вот-вот состояться. Но страна рухнула. И никаких денег не стало. И вся эта затея ушла в песок.
Где найти деньги на кино?
Через некоторое время я снял фильм «Тюремный романс». Я успел снять этот фильм до полного краха кинематографа.
Долгие годы Саша Абдулов встречал меня то в кафе, то в коридоре «Ленфильма». До этого мы с ним пересекались
— Когда мы будем вместе работать?
Я говорю:
— Саша, как только появится роль для тебя, мы сразу же будем работать. Я тебе обещаю! Ты же видишь, я снимаю, а для тебя ничего нет!
Он снимался тогда почти во всех фильмах. Однажды они снимали в «Крестах», и он услышал одну историю. Саша увидел меня в кафе, подбежал, он был жутко возбужден. Сашка вообще был очень темпераментный, увлекающийся:
— Женя, мне сейчас рассказали потрясающую историю!!!
Надо сказать, что за год-полтора до того я прочитал эту историю в газете «Комсомольская правда» и подумал, что американцы тут же купили бы права на нее и в тот же день запустили бы фильм.
Я ему сказал:
— Стоп! Эту историю я знаю, отлично знаю!
— И что?
— Да, это для тебя роль!
— Тогда давай!!!
— Давай-то давай, только вот где взять деньги?
— Деньги я найду!
— Как только найдешь, звони!
Но от желания найти денег до получения денег дорога бывает длиною в годы. Я уже давно ничего не делал, и мне хотелось снимать. А эту историю можно было снять.
Меня познакомили с одним русским, который жил в Германии. У него была картинная галерея. Мне сказали «поговори с ним». Он уже финансировал какие-то картины. Он приехал в Ленинград. Я поговорил. Но он как-то невнятно ответил:
— Вот мой секретарь, позвоните ему!
Но снимать хотелось. Я летел на самолете в Москву. В самолете подходит ко мне пьяненький Сережа Середа.
Когда-то в восьмидесятые годы я был председателем режиссерской секции студии «Ленфильм». А без визы председателя секции на студию никого не принимали в режиссерский цех. Мне подвели этого парня:
— Слушай, Женя, мы берем человека на картину, поддержи. Хороший парень, закончил финансово-экономический институт.
Прошло полгода, приходит ко мне:
— Евгений Маркович, неприятность случилась, меня уволили с этой картины, и я договорился на другую картину! Вы подпишете?
— Ну, что же, давай!
Прошло несколько месяцев, он опять подходит:
— Я опять ушел… Вы подпишете?
Я говорю:
— Сережа, ты взрослый человек, а не мальчик-десятиклассник. Это последний раз! Больше — все!
А потом только отголоски о нем: Сережа куда-то уехал. Он в Германии. Почему-то он помогает киностудии «Ленфильм» покупать микроавтобусы «Фольксваген» на 8–9 человек.
Директор киностудии Голутва похвастался:
— Это Сережа помог!
— Замечательно!
И вот в самолете: