Записки Клуба Лазаря

Поллард Тони

ГЛАВА ВТОРАЯ

Изучение стула пациента — не самое воодушевляющее занятие, особенно когда от работы тебя отвлекает знакомый голос управляющего больницей сэра Бенджамина Броди, который неожиданно возник у меня за спиной.

— А, доктор Филиппс! — заявил он с радостью охотника, загнавшего дичь. — Думаю, нам стоит обсудить кое-какие вопросы у меня в кабинете.

Стараясь не расплескать содержимое ночного горшка, я повернулся к стоявшему сзади меня худощавому седовласому мужчине.

— Конечно, сэр Бенджамин.

Когда вам будет удобно? — На этом следовало бы остановиться, но язык меня подвел: — Сегодня у меня не особенно загруженный день.

— Так, дайте подумать, — зловещим тоном ответил сэр Бенджамин; этот старикашка никогда не упускал своего. — Приходите к четырем часам. — С этими словами он удалился на осмотр больных в сопровождении своего омерзительного ассистента Мумрилла.

— Черт, — пробормотал я про себя, отдавая горшок сестре. Она заглянула в него и кивнула, восхищаясь моими наблюдательными способностями. Я ободряюще улыбнулся пациенту, который был немного смущен столь пристальным интересом.

— Очень хорошо, — сказал я. — Вам не о чем беспокоиться.

Закончив с обходом, я направился в свой кабинет, все еще сожалея об опрометчивом замечании по поводу того, что у меня было достаточно свободного времени. Сэр Бенджамин обожал видеть сотрудников, с головой погруженных в работу. Одному Богу известно, какие дополнительные обязанности он может на меня повесить.

— Что вы здесь делаете? — спросил я немного раздраженно, увидев Брюнеля, сидевшего за моим столом и пролистывавшего истории болезней моих пациентов. Пусть он и был знаменитым инженером, но эта информация являлась строго конфиденциальной.

— Наконец-то вы пришли, — радостно воскликнул он, откладывая в сторону бумаги, которые только что держал в руках. — Вижу, у вас здесь лежат очень больные люди.

Я собрал бумаги и положил в ящик шкафа, стоявшего около стола.

— Вы заметили табличку около входной двери? На ней написано «Больница».

Брюнель остался совершенно равнодушен к моему колкому замечанию.

— Берите пальто и шляпу, мы уходим, — сказал он.

Я подумал, что этот человек не имел ничего общего с тем угрюмым типом, с которым познакомился в анатомическом театре пару недель назад. Его как будто подменили. Но, несмотря на весь энтузиазм Брюнеля, подобное предложение не могло даже обсуждаться.

— Это невозможно, — твердо сказал я. — Я на работе. Сэр Бенджамин пустит мои кишки на подтяжки, если я уйду из больницы.

Инженер склонил голову набок и посмотрел на меня как на идиота.

— Неужели вам не хочется увидеть, как создается история?

Я закрыл ящик.

— Вы собираетесь спустить на воду корабль?

— Да. А теперь пойдемте.

Вопреки здравому смыслу я вышел за ним в коридор, надел пальто, но затем ненадолго вернулся, чтобы взять свою врачебную сумку.

Перспектива стать свидетелем такого грандиозного события, как спуск на воду корабля, быстро перевесила чувство ответственности. Я вспомнил, в газетах писали, что корабль весил 22 тысячи

тонн. Это будет самое тяжелое транспортное средство, которым сможет управлять человек — если, конечно, его вообще удастся сдвинуть с места. Согласно тем же газетам, даже не все инженеры верили в возможность этого события.

Каким бы заманчивым ни казалось это предприятие, я не мог забыть про клятву Гиппократа и подвергать своих пациентов риску. Однако к этому времени я уже закончил утренний обход и остаток дня до вечернего дежурства собирался провести за утомительной бумажной работой. И все же я счел своим долгом предупредить о моем уходе и сообщил старшему врачу, что должен отлучиться по экстренному вызову, даже не представляя, насколько пророческим окажется этот наскоро выдуманный предлог.

Немного успокоившись, я ушел вместе с Брюнелем, искренне надеясь, что сэр Бенджамин вряд ли заметит мое отсутствие.

По дороге к пристани меня постепенно начало охватывать волнение, которое я в последний раз испытывал, когда прогуливал школу.

Экипаж Брюнеля имел весьма необычный внешний вид, а внутри я обнаружил раскладной столик и кровать.

— Когда я работал на строительстве Большой Западной железной дороги, он служил мне и рабочим кабинетом, и домом, — объяснил Брюнель.

— Да, и этот рабочий кабинет передвигается на хорошей скорости, — сказал я, глядя на четверку грациозных лошадей.

Мой комментарий стал своеобразным стимулом. Инженер посмотрел на часы.

— Рабочие называли этот экипаж летающим катафалком, и, возможно, мы на самом деле едем сейчас на похороны прогресса, которого достигли. Сэмюэль, давай побыстрее! — крикнул он. — Я не хочу опаздывать на спуск собственного корабля.

— Простите, сэр, но движение затруднено, — ответил кучер через маленький люк на крыше.

Высунув голову из окна, я посмотрел вперед и увидел множество кебов, колясок и омнибусов — на дороге образовался затор, задерживавший наше передвижение. И чем ближе мы подъезжали к реке, тем труднее было проехать; наш экипаж теперь едва полз, постоянно останавливаясь, а потом двигаясь снова.

Наконец терпение Брюнеля лопнуло.

— Сэмюэль, мы пойдем пешком. Поезжай за нами, когда эта давка начнет рассасываться.

Мы вышли на мостовую; по ней двигалась толпа пешеходов, поскольку дорога была забита транспортными средствами. Наконец Брюнель понял, что происходит.

— Вы только посмотрите, Филиппс! Просто не могу поверить. Эти болваны из компании разболтали новость о спуске корабля. Вот идиоты — превратили все в цирк!

Когда мы проходили в ворота судоверфи, Брюнель едва не взорвался, после того как человек с повязкой стюарда на рукаве потребовал у него билет.

— Билет, билет! Я собираюсь спустить на воду этот корабль! Пропустите нас и, ради Бога, закройте ворота!

Его слова явно подействовали на стюарда, и он жестом велел нам пройти. Однако я не заметил, чтобы ворота тут же закрылись за нами, а люди перестали проходить.