Записки «лесника»
Шрифт:
Охранника уже нет, дверь закрыта.
Громко стучу в огромные дубовые двери, пока религиозная барышня не открывает мне врата в Германию.
Внутри посольства кипит жизнь – чиновники и дипломаты важно ходят из угла в угол, из кабинета в кабинет.
Барышня подходит к одному из них. На вид – чистый офицер вермахта.
Она что-то полушёпотом объясняет и даёт в руки гамбургское приглашение с печатью нотариуса через всю страницу.
Герр «официр» требует ещё загранпаспорт
Ах да Гера Патлатый, ах да сукин сын!
Затем сажает меня на железный стульчик, который по-немецки основательно привинчен к полу большими железными шурупами.
Вспоминаю барахолку в Туле, «храповик», весёлых девиц – голова идёт кругом.
Меня бросает в бездну – засыпаю или это бред, непонятно.
Явление шесть.
Кто-то очень тихо трогает меня за плечо – религиозная женщина даёт мне в руки паспорт.
Внутри вклеена месячная немецкая виза с голограммой и орлом на фоне герба.
– Счастливого обрезания племяннику!
И снова на такси мчусь в турфирму.
Явление семь.
Яна ждёт меня с билетом на планер. Быстренько расплачиваюсь.
Рыжая бестия чмокает меня в щёчку и тоскливо смотрит на цветы.
Они уже в вазе и на прощание машут лепестками алыми, как кровь.
Дома собираю сумку, всё, что осталось в квартире, передаю соседям в подарок.
Они в шоке.
В четыре утра такси подъезжает к дому.
Соседка плачет, несентиментальный сосед предлагает одуматься.
– Германия – это плохо!
– Может, всё-таки останешься?
Но я ничего не слышу, такси распугивает жирных крыс возле помойки, пыль вьётся веером.
Меня несёт в сторону аэропорта Бен Гурион.
Валера Малой
На аэровокзале ждёт Сергей Март, он вместе с женой провожает меня на германщину и даёт последние инструкции.
Все заработанные непосильным трудом шекели удалось поменять на доллары.
Обмен валюты только на чёрном рынке.
На прошлой неделе вместе с Серёгой ездили к одному известному на весь Израиль валютчику.
Он менял деньги круглые сутки. Ночью, в праздники и даже в святой для евреев день – субботу.
Старый Ицек драл нещадный курс, но зато гарантировал новенькие и не фальшивые бумажки в сто долларов.
Март о чём-то пошептался с ним на ухо, Ицек цокнул языком – он был явно недоволен.
Но нещадный курс снизил…
Хлопаю себя по карманам, вроде всё на месте.
Неожиданно возле Сергея оказывается парень наших лет.
Он чем-то неуловимым похож на Глюка. Та же манера говорить, та же распальцовка.
На руках «синие» перстни. Ясно.
Похоже у парня за плечами не
– Познакомься.
– Это Валера Малой.
– Мой друг Андрей, – говорит Март и почему-то отходит в сторону.
– Слышь, брат – ты вообще знаешь – куда и зачем едешь? – вопрос Малого повис в воздухе.
За суетой отъезда это было мною совершенно упущено.
– Слушай сюда, – Малой отводит меня ещё дальше.
Удивлённо смотрю на Марта. Он и его жена оживлённо беседует с двумя молодыми женщинами, около них трое маленьких детей.
– Значит, так, – продолжает Валера…
– Сегодня, в Восточном Берлине на Карл-Маркс-штрассе с двух часов дня начнётся приём еврейских эмигрантов.
– Для дальнейшего расселения и принятия решения о виде на жительство.
– Этаж четвёртый, комната четыреста двенадцать.
Я просто в шоке, не знаю, как его благодарить.
Малой растопыривает пальцы и продолжает.
– Надо помочь моей жене и её подруге.
– У нас грудной ребёнок, у подруги двое малышей.
– И штук пятнадцать чемоданов…
– Не бросай их и помоги устроиться, я прилечу через неделю – ещё тут есть дела.
– Да хоть сто чемоданов!!!
– Всё сделаю, брат – даже не сомневайся – женщин и детей проведу, как родных.
Валера Малой одобрительно кивает, синие перстни на руках сливаются в один сплошной браслет…
Прощаюсь с Мартом, со всеми – сгребаю в охапку чемоданы, беру за руки детишек и мы исчезаем в глубине аэровокзала Бен Гурион.
Берлин. Аэропорт «Шёнефельд».
Снег?
Да это идёт снег! В голове проносятся слова известной песни:
– Снег кружится, летает, летает– И позёмкою клубя, заметает…Около трапа стоят автоматчики, их много.
За мной?
Идиотская мысль:
– Кому ты на хуй нужен – оказывается, это меры против терроризма.
На стоянке такси берём две машины и едем в сторону центра Восточного Берлина.
В одной тачке детишки и я, жена Валеры, её подруга.
Другая машина заполнена чемоданами.
– Что в них может быть?
Да ещё такие тяжёлые…
Серое и угрюмое здание полиции.
Всё, как говорил Малой – народу больше, чем людей.
Пишут какие-то списки, кругом русская речь. Скоро откроется дверь и начнётся приём еврейских эмигрантов.
Выходит переводчица, и я объясняю:
– Это моя жена с грудным ребёнком.
– А вот это родная сестра, тоже с двумя маленькими детьми.
– Мы не можем стоять в очереди, никак не можем! – дети плачут и хотят есть…