Записки лётчика-истребителя

Архипенко Федор Федорович

На следующий день наша полуторка на буксире трактора ХТЗ, тронулась в город Старый Оскол. В кабине был командующий ВВС 40-й армии полковник Борман, в кузове — член Военного Совета, мы с Николаем и телохранитель.

Вспоминая сейчас тот случай, думаю, что командующий должен был вылететь на У-2 в тот же Старый Оскол или Воронеж, и на месте организовывать авиационные подразделения для обороны. Но, увы, он 4–5 дней ехал на полуторке… По моему пониманию, его и члена Военного Совета надо было придать суду: они думали о своем барахле больше, чем о защите Родины.

Добрались мы до Старого Оскола, разместились возле дома члена Военного Совета и ждали из Воронежа самолет. На второй день мы с Николаем узнали,

что в Старом Осколе есть аэродром и сразу отправились туда.

Пустынный аэродром выглядел несколько странно. В центре летного поля стоял на носу скапотировавшийся гигант ТБ-3, еще три бомбардировщика СБ находились возле леса и еще метрах в ста, на отшибе, стоял одинокий У-2. Мы сразу направились к У-2, решив улететь на Воронеж. Расчехлив мотор, мы сняли струбцины, Николай сел в кабину, я раскрутил винт и по всем правилам запустили мотор. К сожалению, мотор «чихал» — у него не работали два цилиндра. Техники, услышав мотор У-2 и увидав у самолета двух гражданских типов, похватали дреколье и побежали к нам. Мы, однако, вели себя храбро и, в конце концов, нашли общий язык. Они, признав в нас летчиков, даже пригласили в столовую на ужин. Хоть мы и не улетели в Воронеж, но, таким образом, сумели организовать себе одноразовое горячее питание.

30 октября 1941 года за нами прилетел У-2, пилотируемый командиром звена 17-го истребительного авиаполка Яном Васильченко — моим однокашником по училищу, одесситом.

Прибыв в полк, мы в который раз рассказали нашу «одиссею», вновь потаскал нас немного «Смерш», а командир полка майор Дервянов, спасибо ему, сразу отправил нас в баню. Нам выдали обмундирование и мы вновь ощутили счастье жизни в летной семье.

В тот день, 30 октября 1941 года, мне исполнилось двадцать лет. Наши летчики собрались в театр и отдали нам талоны на водку. Тут мы с Николаем и разгулялись, всех угощали в столовой за возвращение и за мой день рождения. Концерт в театре не состоялся из-за налета немецкой авиации и наши летчики скоро вернулись, а у нас к тому времени осталось лишь грамм 200 водки. Но летчики нам это простили и было очень хорошо и спокойно в тот вечер, который я запомнил на всю жизнь.

Отпраздновать 7 ноября в Воронеже мне не пришлось, так как приказали забрать из мастерской самолет. Никто его до этого не облетывал и 6 ноября я вылетел в Старый Оскол. Взлетел вроде нормально, убрал шасси, прилетел к аэродрому назначения, начал выпускать шасси и на тебе: одна нога вышла, другая нет. Потянул аварийный трос срыва для открытия замков, а он полностью выдернулся — кто-то по злому умыслу или по недосмотру не присоединил. Пролетел над аэродромом, никого нет — ни людей, ни посадочных знаков — принял решение садиться на одну ногу. Посадка прошла относительно хорошо, повредил винт и плоскость, а в остальном самолет цел и сам тоже. Причину невыхода стойки никто не искал.

Вскоре начали прилетать сюда остальные летчики и зиму 1941–1942 годов 17-й авиаполк базировался в Старом Осколе, откуда и вел боевую работу.

В конце 1941 мы выполняли задачи по прикрытию Су-2 — двухместных бомбардировщиков, совершали вылеты на прикрытие конницы Белова в район Косторное — Курск и, конечно, проводили разведывательные полеты. Те же задачи полк выполнял до перехода немцев в наступление, когда обстановка резко изменилась и вновь сложилось критическое положение не только для полка, но и для всей нашей Родины.

Глава IV. Вера в победу

1942 год для нашей Родины — также оказался очень тяжелым. Хотя немцы были разбиты на подступах к Москве, они решили взять реванш и поддержать свой авторитет на международной арене, приложив все усилия, чтобы разбить Красную Армию, уничтожить русскую нацию и завоевать земли России.

В зимне-весенний период 1942 года они произвели

перегруппировку, подтянули резервы и в мае, когда дороги подсохли, двинулись в направлении Сталинграда, сметая и уничтожая все на своем пути. Наше командование тоже готовилось к тяжелой борьбе не на жизнь, а на смерть. А чтобы не было паники, на некоторых участках даже были временно введены заградительные отряды, что сыграло в 1942 году значительную роль, особенно для искоренения паникеров. Наш 17-й истребительный авиационный полк до мая месяца 1942 года базировался на аэродроме города Старый Оскол, выполняя отдельные задания по прикрытию Су-2, бомбивших немецкие войска под Курском и на других железнодорожных станциях. Малыми группами по 2–4 самолета мы вылетали на прикрытие своих войск на передний край. Дробление наших сил было неэффективно и даже вредно, ибо, что могли сделать два самолета в то время, как Люфтваффе большими группами наносило по нашим войскам на переднем крае обороны массированные удары.

Однажды небольшими группами прилетел на наш аэродром новый полк на новеньких Як-1, затем еще один на новых «лаггах». Такое приращение сил нас очень обрадовало, так как в нашем полку к тому времени осталось лишь несколько летчиков и самолетов.

Перед наступлением по всему фронту в направлении на Воронеж немецкая авиация начала наносить удары по переднему краю нашей обороны. При этом немецкими истребителями блокировались советские аэродромы, в том числе и наш. Чаще прилетали три пары асов — появлялись они над аэродромом как по расписанию — в шесть утра и в полдень, а в это время немецкие бомбардировщики беспрепятственно бомбили наш передний край.

Мы же ничем не могли помочь: у нас к тому времени оставалось всего 5–6 исправных самолетов и 8 — 10 летчиков.

Помню, мы предупредили командование вновь прибывшего полка о визитах асов, но они не придали внимания нашим словам, примерно в 17.30 подняли четверку Як-1 и те начали барражировать на малой скорости и высоте около 1000 метров парадным строем, прямо над аэродромом. Ровно в 18.00 появилась шестерка истребителей Me-109. Один отваливает, делает маневр, заходит в хвост последнему из «яков», сбивает один, второй, третий самолет. Четвертый как-то вывернулся из-под удара, начали еще взлетать «яки» и на взлете была сбита еще пара Як-1.

Мы очень переживали потери вновь прилетевших летчиков. Но, увы! Это был один из примеров тактически неграмотного использования неплохих наших истребителей Як-1 и досадных потерь летчиков.

В мае — июне 1942 года генералом Красовским начала формироваться 2-я воздушная армия (ВА). Нашему 17-му авиаполку было приказано перелететь на аэродром Чернава, что возле города Ливны.

Часть летчиков улетела на боевых ЛаГГ-3, часть на У-2, а я остался на аэродроме, с расчетом что за мной вернется самолет. Вместе со мной оставался старший инженер полка майор инженерной службы Гребенников Николай Иванович впоследствии генерал — полковник инженерных войск.

К моему счастью, на аэродроме оставался самолет УТ-1 и я предложил Николаю Ивановичу: — «Давайте я улечу на аэродром под Елец (Чернаву)». Он поначалу не соглашался — разобьешься, ты ж никогда на нем не летал, но я соврал, сказав, что еще курсантом летал в Одессе на УТ-1, тогда как я летал в Одессе только на УТ-2 (двухместном).

Сел в самолет, присмотрелся к приборам, попробовал рули, самолет как самолет, решил — справлюсь. Парашюта не было, на сиденье уложили какие-то чехлы вместо парашюта, являющегося на тех машинах и сиденьем для летчика, с помощью главного инженера я запустил мотор — работает устойчиво. Ну, чему быть — того не миновать, дал команду убрать колодки и прямо со стоянки пошел на взлет. Взлетел и, памятуя, что машина УТ-1 очень «строгая», плавно развернулся и взял курс на север на аэродром Чернава.