Записки маленького человека эпохи больших свершений (сборник)

Носик Борис Михайлович

По мартовскому льду

Нынче я опять оставлю книги, Не веду я больше счета дням. Подвяжу я лыжные вериги И пойду по ближним деревням К далям и полям необозримым, К позабытым ласковым словам, А потом усталым пилигримом Подойду к заброшенным церквам. Воет ветер, сир и обездолен, Снеговой порошею кадит. Вырванное сердце колоколен По лесам заснеженным гудит. В тайной этой неизбывной вере Что найду — на радость, на беду? Огляжу чужой пологий берег И уйду по мартовскому льду.

Снегопад

Зима сошла с ума — Снег сыплет без просыпу. Глухая тишина — Без шороху и скрипу. Лавину

не унять, Не спит, не засыпает, Твой новый след опять По новой засыпает. Меняют вкус и цвет Что было сном, что делом, И набело весь свет Зачат в обличье белом. На вырванном листе Пиши: «любовь» и «совесть» И в нежной чистоте Начни иную повесть.

Последний день

Ну вот и все — конец, и мне пора Вослед другим оставить эти горы. Последний день — мучительные сборы, Прощаний несусветная игра. Конец подкрался, как ни долог срок, Как ни тяни, он все равно настанет. Кого там нынче в гору бугель тянет? Кого там вниз спасатель поволок? Кому-то нынче «одевать приезжих», Кому-то их попозже раздевать… А мне ни злиться и ни горевать, Ни воспарять и не терять надежды. Мне «грудь не разворачивать в долину», Дрожащих «к склону не держать колен». Я ухожу — все суета и тлен. Надолго я любимый склон покину. По воздуху на страшной высоте Моей носиться плоти многогрешной В бессмысленной и вечно безуспешной, Придуманной не нами маете. Ну вот и все — конец, и мне пора…

А лыжник мчится

Внизу стеклянные дома привычные, Отели шумные, дымы шашлычные, Там куртки пестрые, базар мохеровый, Вершины острые, скала и дерево… А лыжник мчится звездою падучею И вниз стремится лыжни излучиной С горы отвесной, полон отваги… Его приветствуют канатки флаги. Там все, что было, а может, будет — Любовь и пиво, земля и люди. Над ним Безбрежное, зарей облитое, И Неизбежное, от нас сокрытое. Два мира борются за притяжение, А он не к полюсам, он весь в скольжении. Он будет с нами — пройдет минута, Но может, в вечность уйдет оттуда. Он весь в скольжении, Он весь в полете. Вы, без сомнения, Его поймете. Его помяните, Его поймете.

Зимние дожди

Как для меня, для северянина, Печальны зимние дожди, Когда сосна корой израненной Грозит, что мука впереди, И небо серое, без трещины Нам просветленья не сулит, И рай земной, нам не обещанный, Хандрою черною облит. А в перемену уж не верится, И воцаряется тоска, И мечется на скудном нересте Души унылая треска. Она привычкою не лечится, Но с каждым часом все темней, И только Библия-ответчица Пророчит нам про сорок дней. Но голубь с веткой не маячится, В спасенье верится с трудом. В нору греха все глубже прячется Наш неспасаемый Содом. На обнажившейся проталине Забытый с осени обман… Насквозь отравленный печалями Промозглый тянется туман. Как для меня, для северянина, Печальны зимние дожди…

Замена счастью

Выйди на снег — и отступит беда, Прочь отойдет ненастье: Горные лыжи — счастье всегда Или замена счастью. Выйди на снег и безудержу вниз, В россыпь алмазную склона Звонкому ветру навстречу стремись Наперекор всем законам. Ни тяготенья, ни тренья здесь нет, Физика вся позабыта. Этот летучий счастья просвет В ровных местах не ищи ты. Воздух здесь слаще воды ледяной, Чистой родниковой… Солнце, и небо, и блеск слюдяной, Вечный бальзам ледниковый. Небо

огромно, гора — монолит, Цельное все здесь, большое… Дух твой поднимет, душу целит, Если ослаб ты душою. Выйди на свет, и отступит беда, Прочь убежит ненастье. Горные лыжи — счастье всегда Или замена счастью.

Сосна поломана лавиной

Сосна поломана лавиной, А мы клонимся день за днем. Наш век, уже за половиной, Закатным высвечен огнем, Но если небо нынче сине, А сил достанет на горе, Давай забудем про седины И даты все в календаре. Так, может, мы еще сумеем И воспарить, и возжелать… А если чуть и поумнеем, То дури нам не занимать. И если век и слез, и смеха Наш пыл не вовсе загасил, Все та же будет нам потеха И та же трата лучших сил.

Лыжница

В красной курточке девушка, Ты цветок на снегу. Как последнюю денежку, Я тебя берегу. Проплываешь по воздуху, Мне цепочкой звеня, И без сна и без отдыху Все тревожишь меня. Вагонеткою месяцы: Только сел — и сходи. Юный срок перебесишься, Что потом, впереди? Не спеши, моя дурочка, Мы побудем с тобой… Эта красная курточка, Этот свод голубой, Эти кресла бесшумные, Эти снег и гора… Не спеши, моя юная, Посидим до утра. Тебе все, верно, кажется: Впереди тыща гор, Бесконечное празднество, Уговор, договор… Ну а мне уж не в радость. За окошком светло. То, что есть, то взаправду, Что прошло, то ушло. В красной курточке девушка, Ты цветок на снегу. Как последнюю денежку, Я тебя берегу.

Ветер на Чегете

Ветер на Чегете, злющая метель, Грустные домишки, жесткая постель… Все же это лучше — ветер и метель, Чем дома панельные, грязная панель… Не тужи, товарищ, потерпи — с утра Станет твоим домом снежная гора. Все твои печали схоронив внизу, Мы с тобой отчалим в неба бирюзу. Не тужи, товарищ, потерпи: с утра Будет все как в детстве — солнце и гора, Снежное катанье, радость на миру… Верь, что вьюга злая стихнет поутру. Не тужи, товарищ, право же, с утра Будет солнце в небе — звонкая пора: Под хрустальным небом засверкает склон, Станет сердцу весело, словно ты влюблен. Ждут нас всех дороги, ждут нас поезда. Скоро мы расстанемся, может, навсегда, Но поверь, товарищ, в городской судьбе Эта вьюга злая вспомнится тебе. И поверь, товарищ, этот белый склон Будет вспоминаться, как нездешний сон. При любой печали скажем мы внизу, Что уйдем, отчалим в неба бирюзу…

Письмо третье

И. О.

Давно все знаю наперед — Твое невинное кокетство, Все «да» и «нет» наоборот, Все многоопытное детство, Всю повесть подлинных обид И очерк нежный губ надутых, Твой горький взгляд и гордый вид, Преображенные в минуту… Все та же древняя игра, Все та же терпкая примета И та же мука до утра, И та же сладость до рассвета… Зачем же, зная наперед, Когда все так уже знакомо — Твой каждый шаг и поворот, — Опять бросаюсь в этот омут? Чего мне ждать, и где предел, И что за видимым пределом? Неужто нет достойней дел И легче дел на свете белом? Но день уходит в темноту, В небытие наш день уходит. И как паденье в пустоту, Глухая тишь в ночной природе. И я ищу твоей руки, Чтоб в бытие свое поверить. Мы так сейчас с тобой близки, Что я не ведаю потери. И что с того, что ночь уйдет, С ней — наше нежное соседство? С того, что вижу наперед Твое невинное кокетство?