Записки на табличках Апронении Авиции
Шрифт:
В Септах — столик из цитронного дерева.
Гидравлический орган.
Две пестротканые тоги.
Четыре фунта слоновой кости за восемьсот тысяч сестерциев.
Двадцать четыре мешочка золота.
Таблички.
Зеленый лаконийский мрамор с прожилками.
Спатале нагревает кубок с фалернским, а сама то всхлипывает, то плачет в голос, не в силах выговорить имя Марка.
Спатале перестала
Мне кажется, все девять отверстий в моем теле зияют понапрасну, без всякой пользы. Несомненно, им становится ясно, что открывались они в пустоту. Мои девять отверстий начинают приобщаться к безмолвию смерти.
Я предлагаю Публию сопровождать меня на Сицилию, на виллу, откупленную некогда Спурием у Аниции Пробы.
Там, опечаленные разрухой, мы сможем по вечерам созерцать с террас, продолжающих Альбинскую рощу, дым пожаров за проливом, смешанный с серым маревом сумерек.
Публий пожимает плечами. И мягко вопрошает:
— Где истинная разруха?
В число вещей, что развлекают при скуке, включу я вино.
И злые сплетни о друзьях или родне.
Игру в кости.
Фрукты.
Купание.
Созерцание своего отражения в черном вифинийском мраморе.
Предвкушение квесторских подарков [97] .
Развернутый свиток книги.
Игру на лире.
И еще одно: спуститься в кухню и поесть вволю.
Среди того, что способно умилить, не указала ты возбужденного ребенка, переполненного радостью жизни и распевающего во все горло.
97
…квесторских подарков. — В Древнем Риме высшие чиновники при вступлении в должность, по обычаю, раздавали щедрые подарки.
Старческую немощь.
Мальчика, который ради любопытства убивает своего дрозда или щенка, окровавив при этом руки. Он мучит кошку. Он тычет игрушечным бронзовым копьецом в рыже-белую ласку.
Совсем юных влюбленных, скованных стыдливостью, когда они остаются наедине, или поверженных в смущенное молчание при нашем внезапном появлении.
Краешек голубого шарфа, что вырвался из носилок и развевается там, вдали, в самом конце аллеи.
Пререкания дряхлых стариков.
Любимого человека, который вдруг, ни с того ни с сего, разражается рыданиями, хотя он не выпил ни капли, и умиляют не столько его слезы, сколько дрожащие губы.
Я обсуждала с Ликорис свои планы отъезда на Сицилию. Ликорис присоединилась к мнению Публия.
— Гнездо дикого лебедя плавает по воде, — сказала с гримаской Ликорис.
— Так же, как и гнездо водяной курочки, — сердито отозвался Публий.
— Так же, как и гнездо хохлатой гагары, — подхватила Ликорис.
Мы выпили немного густого пряного вина. Мы ели филе мурены и африканские гранаты.
Шесть раз по пять мешочков золота в XVII календы с. г.
Смешать немного меда из Гиблы с небольшой толикой гиметского [98] .
Я отправилась на Целиев холм. Прошла по дворцу, черному от народа (настоящий муравейник!), в парадную спальню П. Савфея и села к его изголовью. Он уже не носил свою повязку из египетской шерсти. Лежал с обнаженной лысой головой, кутаясь в хламиду цвета шафрана. Рядом, на маленьком мраморном столике, лежали роскошно изданные непристойные книги, среди них «Сибарис» и «Муссетий» [99] . Я вспомнила времена, когда мы шепотом, на ухо друг другу, перебирали победы Юлиана [100] . В комнате пахло так, словно здесь разбился горшок с нечистотами. Мне хотелось одного: поскорее сесть в свою двуколку и вернуться на склон Яникульского холма, где ветер вольно треплет волосы людей и листву на деревьях в парке.
98
…немного
99
…среди них «Сибарис» и «Муссетий». — Сибарис — древний италийский город, известный свободными нравами и роскошным образом жизни. Разрушен в 510 г. до н. э. Муссетий — по-видимому, вымышленное имя.
100
Юлиан Флавий Клавдий (331–363) — римский император (361–363), противник христианской религии, восстановивший культ языческих богов.
Публия сотрясала дрожь. Его иссохшее тело было теперь не больше, чем тело мальчика в возрасте десяти зим, а кожа сделалась совсем прозрачной. Вздумай кто-нибудь поупражнять мозги, он мог бы пересчитать кости Публия. Сперва ему никак не удавалось заговорить, волнение душило его. Он молча глядел на меня, словно человек, охваченный смертельной тоской, или солдат-наемник в бою, в тот миг, когда бог Пан [101] явился ему, повергнув в безумие и ужас. Но он пытался сделать вид, будто ничего страшного не происходит. Ему хотелось острить, как прежде. Он даже слегка пококетничал. Сравнил себя с тысячелетней мраморной плитою, которую мало-помалу раскалывает прорастающее фиговое деревце. Но говорил он невнятно, и голос его утратил былой бархатный тембр. Однако постепенно к нему возвращалась прежняя манера легкой светской беседы. Он вспомнил умерших друзей, наши почтенные годы и болезни; посетовал на бессонницу и, точно малый ребенок, пожаловался на неотвязную лихорадку, бросавшую его то в жар, то в холод. Потом он приказал подать немного опимийского вина со снегом, которое показалось мне превосходным. Я пыталась утешить его. Он шумно дышал, роняя слюну на грудь. Наступил вечер. Мне представился темный, сырой, заросший мхом грот с фрески Диавла.
101
Пан — греческое божество, по преданию, сын бога Гермеса. Согласно поверью, его внезапное появление могло повергнуть человека в ужас и безумие.
Двое старых друзей, чьи тела так и не соединила близость. Два старых говорящих мешка с нечистотами, из сморщенной пятнистой кожи, занятые беседой, словно Эгерия [102] и Нума в темной глубине грота.
В Септы Плача Гелиады [103] .
Храм Сераписа [104] .
Два алебастровых флакона у Косма.
102
Эгерия — нимфа, богиня источников, согласно преданию, советница второго легендарного царя Рима Нумы Помпилия (ок. 715 — ок. 672 до н. э.).
103
В Септы Плача Гелиады. — Септы [см. прим. 61], получившие название в честь плача Гелиады, одной из дочерей бога Солнца Гелиоса, которые горько оплакивали гибель своего брата Фаэтона. Из сострадания боги превратили девушек в тополя, источающие вместо слез янтарную смолу.
104
Серапис — египетское божество, объединившее в себе черты некоторых греческих богов — Аида, Посейдона, Диониса и др. Культ этого божества перешел в Рим, Грецию и Малую Азию.
Я навестила Публия. М. Поллион и Т. Соссибиан в сопровождении юного Афера как раз покидали дворец. Шел снег. Я поцеловала Афера. Публий лежал с закрытыми глазами. Он шумно дышал во сне, на верхней его губе выступила обильная испарина. Я недвижно сидела рядом с моим другом, вслушиваясь в его дыхание, и вдруг мне почудилось пение, слова и ритм песни. Я вспомнила даже ее название — «Журавли огласили курлыканьем звонким долину Стримона» [105] . И вновь услышала я, как поет эту песню юная и такая красивая Латрония. Каким ярким румянцем пламенели ее щеки! Как весело блестели большие глаза!
105
Cтримон (Струма) — река, протекающая по Болгарии и Греции и впадающая в Эгейское море.