Записки нечаянного богача 2
Шрифт:
Кряхтя и охая, помогая друг другу, оба оживших поднялись с дивана и некоторое время искренне и эмоционально хвалили гостеприимный дом и его хозяев, а в особенности хозяйку, которая тут же покраснела, как маков цвет. Но вовремя вспомнила, что у нее уха на плите, и уже на бегу посоветовала нам выйти на воздух, на задний двор, что мы тут же и выполнили. Не забыв, впрочем, освободить столик от трех оставшихся бутылок — не пропадать же добру?
На улице был августовский полдень, но не из тех, что насылает на столицу лично князь Тьмы из преисподней, а нормальный, с комфортной температурой в районе двадцати шести, легким ветерочком и солнцем, которое именно пригревает, а не норовит выжечь глаза. Мы расселись возле сложенного стола, неподалеку от моего цепного казана, он же — костровая чаша. Закурив,
— Смотри, обещали мне грамоту дать, а то и к ведомственной награде приставить!, — гордо заявил он.
— По поводу?, — заинтересованно уточнил я.
— Кино, помнишь, вчера снимали?
— Кина не помню. Идею, как прикрыть чью-то задницу, чтобы ей башку не сняли — помню. А про кино — как корова языком. Подлая штука, этот вискарь, — честно ответил я. При воспоминании о виски мужики побледнели и разом присосались к пиву.
— За идею — спасибо, удачная оказалась. И превратилась в тщательно спланированную акцию по выявлению неблагонадежных элементов в сетевом пространстве русскоязычного интернета, или что-то типа того, — пояснил Артём, — при деятельной поддержке «Мосфильма» ведомство провело блестящую операцию, и некоторые деятели языка и камеры уже плачут и дают показания.
— Какое ведомство?, — чисто для поддержания разговора спросил я.
— Профильное, — к Головину на глазах возвращалась уверенность, а с ней и лаконичность.
— Понял, не дурак. Был бы дурак — не понял бы, — кивнул я, и мы посмеялись старой шутке.
Тут отъехала сдвижная дверь в дом, и на задний двор вышел, хромая, начальник охраны поселка.
— Здравия желаю, Василий Васильич!, — гаркнули Тёма с Лёхой хором, вскакивая с мест, да так, что за Лёхой его плетеное кресло даже упало. Я вытаращился на военного пенсионера так, как если бы он заехал на танке или прилетел на крыльях ночи. Непростой, видимо, товарищ у нас руководит охраной и играет с детишками в свободное время, ох непростой.
— Вольно, ребята, — пробурчал вошедший, но было видно, что такое обращение ему привычно и приятно, — помогите-ка с грузом лучше.
В руках у него были две термосумки, но не те, с которыми колесят по столице потомки кочевых вождей на пыльных мятых электровелосипедах, а какие-то особенные, основательные. Об этом говорила и характерная темно-зеленая раскраска, и материал, и покрой. В одной сумке, сразу занявшей место под столом, обнаружилось пиво на льду, чуть ли не ящик россыпью. А во второй — ведро вареных раков, исходящее паром, где помимо ракового духа явно был и укропный. Я сглотнул так, что гости на меня даже обернулись.
— А ты не робей, Дим, бери да ешь, чего глядеть-то на них?, — спокойно проговорил Василий Васильевич, — Я как утром Надежду на въезде с сумками заметил, сразу понял — по пивку решили мужики. Дай, думаю, загляну. Повезло тебе с супругой, Дима — золотой души женщина, уж поверь мне!
— Верю без разговоров. Сам себе завидую регулярно. А нынче с утра так и вовсе думал — разрыдаюсь. Располагайтесь, Василий Васильевич, угощайтесь. Сейчас еще ушица будет, Надя как раз пошла доглядеть.
Не чинясь, начальник охраны сел за стол, расположив поудобнее протез, махом свинтил пробку бутылке, казалось, самостоятельно впрыгнувшей ему в широкую ладонь, и сделал три крупных глотка. Удовлетворенно крякнул и потянулся за раком, разворошив заросли зонтиков укропа сверху. В это время в дверях показались Надя с кастрюлей ухи и Аня, тащившая стопку суповых тарелок. Я встал помочь жене, а Лёха спас посуду, которая опасно накренилась в руках дочери, увидевшей, как мы едим что-то
— Папа, а это кто?, — с изумлением спросила она, глядя на раков и их пустые панцири на наших тарелках.
— Это раки, Ань. Это такие подводные жуки, вроде креветок, но покрупнее и повкуснее — объяснил я, ставя на свободное место кастрюлю.
— Жуки-и-и?, — изумленно протянула дочь, с непередаваемой смесью удивления и детской предвзятости к членистоногим. Понять, что три дядьки и папа с удовольствием едят жуков, было, видимо, трудновато.
— Попробуй! Это вкусно! Главное — много не есть и соком не облиться, — протянул ей раковую шейку Василий Васильевич, глядя на Аню с доброй улыбкой. Дочь подняла глаза на меня, дождалась кивка и приняла розовато-красновато-белую красоту. Внимательно осмотрев со всех сторон, осторожно лизнула. А потом, распахнув глаза, запихала целиком в рот, а из ведра выдернула двумя руками еще одного, крупного, и решительно протянула начальнику охраны, не переставая жевать.
— У меня внучка помладше будет, — продолжая улыбаться и начав чистить рака под восхищенным взглядом Ани проговорил он, — в Ростове были, а быть там и раков не поесть — дураком остаться. Сноха тоже сперва нос морщила, мол, фу, раки. И вообще ребенку в два года рано такое есть. Теперь обеих за уши не оттащишь.
Надя тем временем налила нам по тарелке наваристой, аж бархатной ухи, на поверхности которой плавали глянцевые кружки жира с пятирублевую монету. На столе появилась миска с рубленой зеленью и специи. Головин тут же вбухал себе кабы не половину перечницы и замелькал ложкой. Надя села рядом, подложив мне горбушку черного — как я люблю. Уха улетала быстрее, чем борщ позавчера — народ-то за столом был серьезный, из военных, это вам не с бандитами суп хлебать. Кто прощелкал — сидит голодным. Поэтому разговоры прекратились. Лишь сбив охотку парой тарелок, Василий Васильевич задумчиво произнес, глядя на Надежду:
— Как говорил мой покойник-ротный: «Головку пивом не омманешь!»
Надя вышла из-за стола, но тут же вернулась с запотевшим графинчиком и четырьмя лафитничками. Святая, ну как есть святая женщина! Судя по одухотворенным лицам сидящих за столом мужчин, возражать не стал бы никто.
— Ну, не пьянства ради, а здоровья для!, — скомандовал начальник охраны и поднес рюмку к усам.
— С такой ухой — нальет и глухой!, — добавил алаверды Головин и лихо намахнул стопку. Мы с Лёхой одновременно кивнули, соглашаясь со сказанным, и тоже выпили.
— Ладно, мужики, мне пора, а вы тут не увлекайтесь. Дима, у тебя, вроде, в подвале банька есть? Очень кстати вам была бы сейчас, точно тебе говорю!
— А я уже включила, греется. Там под сотню уже, — добавила Надя.
— О! Золотая жена у тебя! Цени!, — подняв указательный палец, сообщил Василий Васильевич. Спорить с ним никто и не думал.
На «отлично» зашла и баня, в которой я, к своему стыду, был впервые, но быстро освоился. Парились без фанатизма, соблюдая старую мудрость: «много хорошо плохо». А пиво даже еще оставалось, когда чистые и довольные жизнью Тёма с Лёхой прощались со мной на крыльце. Головин намекнул, что завтра у него наверняка будут для меня новости, но развивать тему отказался наотрез, проклятый интриган. Они уехали точно на таком же двухсотом крузере, на котором мы вчера катались с заслуженным артистом. А у меня в кармане пиликнул телефон.
Первое сообщение уведомляло: «Варианты готовы, ждут здесь». Далее ссылка на навигатор и подпись: «Кирилл». Я подумал, что завтра надо не забыть предупредить Ланевского, как он и просил, что машину покупаю. Ни разу не виденному профессионалу автоподбора я почему-то верил.
Второе говорило: «Я в Белой Горе, от Самвела, Вали и Степана приветы, завтра буду на точке». Ого, к Барону возвратился авантюризм молодых лет? Оперативно он, однако. Посмотрим, чем порадует. Я ещё позавчера отбил ему сообщение, что смотреть отчеты и фотки с видео будет не абы кто, а лично Владимир Иванович Дымов, и просил не подвести. В ответ пришла масса матерных сомнений и недоверий, потом восторг, но тоже не сильно цензурный, и в финале — клятва сделать все в самом лучшем виде.