Записки нечаянного богача 2

Дмитриев Олег

— Жи-и-ивой! — на выдохе протянул он, моргнув на полуслове. Второй раз голова Сереги открыла уже те глаза, которые не ней и предполагались, серые, с еле заметным желтоватым ободком вокруг зрачка.

— Ты не думал дефибриллятором на полставки устроиться? — недовольно пробурчал за спиной Головин, потирая левую ладонь правой.

— У вас на роду, что ли, написано — сватать мне странные профессии? Федор вон в кукольники записал, ты — в электрошокеры на полставки, — ответил я, обернувшись.

— А что случилось, мужики? — подал голос Лорд, переводя взгляд с Тёмы на меня и обратно, — а то я последнее, что помню — это как на меня навалились

гурьбой в том зале. А потом какие-то сны странные, как какой-то кривоногий патлатый черт с сальной мордой из Диминой головы хотел кубок сделать… или чашу… — судя по лицу, он был явно растерян и пришел в себя не до конца. Или воевода Свенельд пока не весь вышел, не знаю, как правильнее.

— Давай нам Тёма по пути все расскажет? Через полтора часа у Барона самолет в Шереметьево садится, нам к Дымову ехать, а мы голодные, как собаки. И без штанов, — я замахнул на плечо не ко времени развязавшийся угол простыни.

— Какой Барон? Какой Дымов? — начал было закипать Головин. — Вы с того света оба только что вернулись!

— Но сейчас-то мы на этом? — резонно поинтересовался я, предсказуемо поймав его простой логикой.

— Ну… Да, — кивнул он.

— Ну и не мни мозги мне, Тём! Дел за гланды, валить нам надо с лечебницы, и быстро. Где в восемь утра можно штаны купить — ума не приложу, — озабоченно почесал бровь я.

— Вот кто про что — а Волков про «купить» да про шмотки. Буржуй! — Головин даже ножку отставил претенциозно.

— Ой, иди в задницу! Еще меня человек на ярко-алом «Бардаке» будет за понты стыдить! — не остался я в долгу.

— Какой еще бардак?, — непонимающе-растерянно спросил Ланевский.

— Как — какой? Буцефал! — хором ответили мы с Тёмой, рассмеявшись неожиданной синхронности.

Вот тут-то в палату и зашли врачи.

* * *

* — за основу взят текст группы «Темнозорь», песня «Ведовством крепка черная слава Руси».

** — One Last Breath, Creed: https://music.yandex.ru/album/3091480/track/26053833

*** — Zoe Jane, Staind: https://music.yandex.ru/album/10210273/track/135184

Интересно ли будет уважаемым читателям посмотреть и послушать персональный плейлист от Димы Волкова?

Или поучаствовать в его составлении?

Пишите в комментариях!

И не забывайте про библиотеки и «сердечки»)

Глава 18

Побег из лечебницы

С эскулапами чуть до драки не дошло. Они влетели, как стая бакланов, размахивая руками и вереща, кружась вокруг и создавая нездоровую суету, которую в последнюю очередь ожидаешь в больнице, от серьезных дяденек в возрасте и в очках. Пытаясь разобрать их гомон, я понял только одно — валить надо как можно быстрее. Светила медицины взирали на наш с Серегой дуэт из коматозника и восставшего покойника с нескрываемым, но каким-то плотоядным ажиотажем. И их сугубо научный интерес ну никак не бился с моим практическим. По обрывкам понятных фраз, прозвучавшим не на латыни, я догадался, что энтузиасты скальпеля и микроскопа очень хотят запереть нас в стеклянной призме чистой зоны и обстоятельно исследовать. Для начала — на полгодика. А там — как пойдет, как мать-наука велит. Ежели кто-то из нас врежет дуба — научным изысканиям это не помешает, им все равно, одушевлен объект исследования, или уже нет.

— Тём, придумай чего-нибудь. А то я сейчас в окно выйду, — чуть повернув голову углом рта предупредил я Головина,

с интересом наблюдавшим за дискуссией академиков. Ему-то хорошо, это же не его собирались запереть и в перспективе выпотрошить.

— Тут третий этаж, — отмахнулся он, не отрываясь от горячего научного диспута.

Свое отношение к высоте я выразил кратко, но емко, сообщив, что все эти незначительные условности мне где-то примерно по пояс. Серега тоже кивнул ему явно было аналогично — мы же одного примерно роста.

— Ба-а-а! — завопил вдруг Головин, тыча пальцем за спины делегатов-вредителей в дальний от входа угол палаты, — Николай Иваныч Пирогов!

Профессура оборвала свой чаячий базар и враз притихла, словно стайка детей, застигнутых за чем-то предосудительным. Вот это я понимаю — авторитет великого врача! Полтораста лет как помер, а его именем академиков вон как ловко пугать выходит!

Артём, подхватив нас с Серёгой под локти железными клешнями, пнул дверь из палаты, и под вой приходящих в себя светил мы вылетели в коридор. Вслед нам летели мольбы и проклятия, но лишь добавляли энтузиазма и скорости. Картина была эпичная: мимо с визгом отскакивавших медсестер и жавшихся к стенам судорожно крестящихся пенсионерок с больничными «ходунками» летели трое. По центру — здоровенный, в черном камуфляже, Головин, а по краям — мы с Ланевским в простынях. Трио было одновременно похоже на пару ангелов, конвоировавших куда-то грешную душу, и на Сатану, изгоняющего первых людей из райского сада. Полагаю, за возможность изваять подобный сюжетец в мраморе сам Микеланджело отвалил бы приличные деньги. Да все это под топот одной пары берцев и шлепанье по плиткам двух пар босых ног. Да с развевающимися вокруг двух голых задниц простынями.

Мы слетели по лестницам какого-то черного хода, выскочили на улицу мимо схватившегося за сердце вахтера и впрыгнули в двухсотый, где за рулем сидел Лёха с тем же выражением лица, с каким не так давно выслушивал мои пояснения по поводу вольной трактовки религиозных текстов.

— Валим-валим-валим! — заорали мы в три глотки, падая в салон. Двери захлопывали уже на приличном ходу.

Машина катила по Пятницкому шоссе, подъезжая к одноименному метро. Отдышаться, кажется, успел только Головин, хотя по нему не было заметно, что он вообще запыхался. Мы с Лордом сопели, как загнанные кони.

— Лёх, тормозни у метро, пожалуйста! — попросил я водителя.

— Решил подаяния попросить? Может, церковь поищем, там должны охотнее давать милостыню? — нет, видимо, к чувству юмора Артёма привычку выработать невозможно.

— Там пожрать купим. Бургеров, картошки по-деревенски, и много-много сладкой газировки, — я сглотнул набежавшую слюну. Рядом то же самое проделал Серега, ерзавший на скользкой коже, пытаясь хоть как-то распределить проклятую простыню, чтобы та прикрывала и зад, и перед.

— Это ресторан. Пусть и быстрого питания, но ре-сто-ран. Туда с голыми жопами нельзя, — Головин забавлялся от души. Видимо, его тоже отпускало — встретить друзей с того света, вырвать их практически из-под ножа вивисекторов, да после той заварухи в проклятом особняке, наверняка отняло много сил и нервов. А ему еще Второву объяснительную писать. Тут в кармане разгрузки Артема раздался гитарный рифф из песни Би-2 про полковника. Он достал трубку, и я подумал, что сейчас Тёма улыбнется светло, как Данила Багров в кино, и скажет: «Брат!». Но, судя по краткой реплике, звонила какая-то распутная женщина.