Записки нечаянного богача 3
Шрифт:
А потом пошла культурно-развлекательная программа. По трибунам и меж столов сновали официанты с едой и напитками. Оборудовать стадион под «накормить восемь тысяч человек» было задачкой с кучей звёздочек, но мы справились. Как и с организацией автоматических гардеробов в подтрибунных помещениях. И с отоплением всей этой махины. Поэтому внутри стояла комнатная температура, и народ не прел в шубах и пуховиках. Я особо не вглядывался, но видел, что и сидевшие на трибунах были одеты празднично и нарядно. Дамы сверкали украшениями. Василь и его коллеги по цеху заверили, что краж сегодня не будет: все местные поклялись, что портить свадьбу блатным озорством не станут, а лишних людей с улицы в этих восьми тысячах
— Внимание-внимание, дорогие друзья! Работают все микрофоны и камеры города Могилёва! Мы ведём нашу трансляцию с улиц: они переполнены счастливыми людьми! — загремел диктор. В этот раз голос был решительно похож на Николая Николаевича Озерова.
Огромная видеопанель, установленная над сценой, наполнилась кадрами, на которых были видны районы города: Ленинский, Октябрьский, Спутник, Фатина, Казимировка — все. Тьма народу, иллюминация круче московской и парижской. Толпы воодушевлённых горожан и понаехавших с восторгом и криками встречали картинку со стадиона. Тем, кому повезло увидеть на большущих экранах себя, впадали кто в ступор, замирая с открытыми ртами, кто в эйфорию, вопя и размахивая руками, колотя соседей по спинам и плечам. Над толпами на растяжках и тросах между домами висели, чуть колышась на лёгком ветерке, символы свадьбы: Волк и Ворона, заключенные в одном сердце. Самом сердце самого Могилёва.
— По скромным подсчётам число гостей на свадьбе приблизилось к миллиону человек, и это только те, кто посетил торжество лично! Давайте посмотрим сколько людей по всему земному шару сейчас наблюдают за нашим праздником, приветствуя и поздравляя молодых! — не умолкал невидимый «Озеров».
За сценой на видеостене, на которую я не мог смотреть без изжоги, потому что знал её стоимость с доставкой и монтажом, появилась инфографика: глобус, стрелки и бегущие цифры. Справа вылетали по очереди плашки с названиями стран на двух языках, русском и английском, и с флагами, видимо, для неграмотных. На каждой были показатели числа зрителей трансляции. Страны менялись местами, в соответствии с цифрами. Плашки «Китай» и «Индия» дружно спихнули вниз флаг Белоруссии. Я увидел, как нахмурился Батька, и выдохнул себе в нагрудный карман:
— Павлик, поставь цифры России и Беларуси вместе, и пусть с первого места не сходят, вроде как вне конкурса. А то беды бы не нажить на ровном месте.
— Сам хотел предложить, — в ухе тут же отозвался глава аналитиков, — делаю. Готово!
Флаги двух стран закружились, превращаясь в логотип свадьбы. Потом в «сердечке» снова оказались знамена, триколор и красно-бело-зелёное, а само «сердечко», растолкав густонаселенных соседей, вырвалось вверх и замерло над общим столбцом, отделённое золотой полоской-отбивкой. Второй косяк исправили на ходу, и я с облегчением заметил, как повеселели политики за соседним столом.
На счастливом почти до идиотизма лице Ланевского появилось удивление. Продать права на трансляцию всем, кроме американских товарищей, предложил Второв, якобы в отместку за те новости, где он травил жен и женил сыновей. Любопытным янки пришлось перекупать права через вторые и третьи руки. Эксклюзив всегда стоил дорого, а наш — тем более. Мне ли не знать. Так вот, судя по статистике смотревших за началом церемонии в США, тамошние стрим-бродкаст-хрен-пойми-кто, отвечавшие за масс-медиа, разорились-таки. А это означало, что азиатские и европейские друзья Михаила Ивановича, а равно и он сам, только что стали значительно, Очень значительно богаче. А мы отбили очень приличную сумму от понесённых расходов. Лорд повернулся ко мне, как ужаленный, и вскинул вверх большие пальцы. Я согласно кивнул. Не всё ж нам их телешоу смотреть.
— А теперь, дорогие друзья, краткая история наших героев вечера, молодожёнов Ланевских. Многие из вас думают, что знают её, но
На стене побежали кадры, от которых на стадионе воцарилась абсолютная тишина.
Двор обшарпанной панельной девятиэтажки. Ранняя весна, слякоть и холод. Озябшие на ветру берёзы до четвертого этажа. По нечищенному тротуару, оскальзываясь на ледяных краях колеи, тоненькая фигурка катила инвалидную коляску. В коляске — слепая старуха с торчащими из-под допотопного вязаного грязно-белого берета седыми космами, дрожавшими на пронизывавшем ветру. Сзади в ручки упиралась, выбиваясь из последних сил, молодая девушка в обтрёпанном пальто. И уродливых войлочных башмаках на молнии.
Мила прижала ладони к губам. Серёга обнял её за плечи, пододвинувшись ещё ближе. Бабе Даге картинку пересказывали сидевшие рядом.
Пара перебивок с фурами и кораблями, на которых из-под нарисованных трёх башен едва пробивался летящий ворон. Сухой голос диктора, сообщавший, что из-за чужой подлости невеста осталась сиротой, ухаживавшей за бабушкой-инвалидом.
— Люди быстро забывают добро, — весомо, тяжело говорил голос из-под купола. — Но есть те, кто помнит. И те, кто может защитить слабых. Не за деньги. А просто потому, что так правильно. И так надо!
На экране вдруг появилась картинка зала в Корчме. Мужская рука подводила сухую морщинистую женскую к нужному месту на документах, где появлялась сложная подпись с каллиграфическими петлями и штрихами. А потом прозвучал голос:
— Я подтверждаю своим словом, что обмен проведён честно. Род Ворон с этого дня стерегут Волки!
Я вытаращился на экран, размером почти с само футбольное поле. Этого в сценарии не было. По крайне мере, в моей версии. И неужели это у меня такой дурацкий голос, глухой и хриплый? По довольным лицам Тёмы и Серёги было ясно, кто влез обеими ногами в наш шедевр. Оставалось надеяться, что хуже он от этого не стал. Но, судя по гулу с трибун и взглядов на меня из-за столов, волновался я зря.
На экране появилась рука, пробитая ножом, остриё которого застыло в считанных миллиметрах от груди старухи. По пальцам текла кровь, пропадая на вишнёвой ткани. На рукоятке ножа камера выхватила те самые три башни в круге. Трибуны орали так, что я забеспокоился, выдержит ли крыша. Надя больно ткнула меня локтем под рёбра — про шрам на руке я тогда ей наплёл какой-то ерунды.
Следующий кадр — весёлые мужички срывали, смывали и сдирали логотипы с башнями, возвращая Ворона с кольцом на борта машин и судов. Грузовички катили на восход. Кадры с этого же стадиона, на которых Батька жал руку Лорду и шептался с бабой Дагой. А потом — побережье океана, где молодая пара везла по песку коляску с абсолютно счастливой бабкой. Трибуны уже выли, выдыхаясь, но хлопать не переставали. На лицах гостей тревогу и жесткие складки сменяли улыбки и слёзы радости. Второвские телевизионные деятели искусств опять отработали на всю катушку.
— А теперь, дорогие друзья, слово для поздравления молодых предоставляется… — диктор захрустел, защёлкал и зашипел. Лёгкий свист в динамиках сообщал, что что-то пошло не по плану. Надя ахнула, Аня переводила испуганные глаза с неё на меня. Я подался вперёд, едва не сдвинув стол. Слева то же движение одновременно со мной повторил Тёма. Бадма встревоженно что-то говорила ему на ухо, пытаясь вынуть из руки вилку, такую же, что я недавно сложил пополам, только завязанную узлом. С других столов на нас смотрели десятки глаз, чаще всего взволнованных. Лишь во взгляде одного заокеанского гостя читалось злорадное торжество — русские налажали-таки. Я попросил внутреннего фаталиста перестать орать злую матерщину, а лучше запомнить этого персонажа. Мы его в гости больше звать не будем. А момент и вправду был очень тонкий. И он подходил к кульминации.