Записки нечаянного богача 3
Шрифт:
Из современных я знал, пожалуй, только очень условно молодого Сергея Михалка, который с группой Brutto исполнил песню «Воины света»(8). И Машу Гусарову — она пела про «Сокровище»(9), и глаза начинающих жён снова полыхнули искренней любовью, будто согрев и обняв и без того тёплых и затисканных Тёму и Серёгу.
И вот только мы начали собираться возле той тайной эвакуационной панели у соседнего стола, как меня что-то будто за рукав дёрнуло. На сцене топтался очередной гундосый чтец вслух слаборифмованных стихов под ритмичный «тыц-тыц-тыц», покрытый наколками так, как ни один самый наглухо маргинальный
— Павлик, почему его не слышно? — спросил я себе в нагрудный карман, уже будто бы привыкнув к тому, что глава группы анализа сидит там чёртиком и очень быстро помогает выправлять редкие косяки.
— Не надо его слышать тут никому, Дим, — впервые за вечер супермозг из кармана ответил с заметной паузой.
— Всё так плохо? — я удивился и подобрался одновременно.
— Он под какой-то злой химией, судя по всему, и ругается… некрасиво, — деликатный Павлик даже эпитет подобрал не сразу.
Подростково-протестная звезда тем временем начала шарить свободной рукой по ремню и поясу богато украшенных рваниной штанов.
— Дай ему звук. Если сможешь — включи фильтр на матюки, — мой голос отпугнул жену и детей, зато подтянул Тёму, у которого ласка и любовь в глазах прятались, поспешно уступая место чёрной злобе. С моей багровой яростью, что начинала пережимать горло, они бы точно спелись. Нашёлся враг, что собирался испортить нам наш праздник? Сам виноват!
— … да класть я хотел на все ваши свадьбы, ваши деньги и ваших суперзвёзд! Я сам — суперстар! Я в Азии тур сделал! Это не то, что ваша Белораша, — бубнил татуированный лидер общественного мнения. Я на всякий случай пожалел обоих — и мнение, и его. Вдруг больше шанса не выдастся?
Головин уже ставил ногу на соседний стул. Ему до травелатора — один большой прыжок. Этот долетит, я его знаю. И расписного чёрта придётся хоронить в спичечном коробке.
— Товарищи офицеры! — мой голос накрыл площадку так, что замерли все: и топавшие с недовольным гулом и свистом трибуны, и ругавшиеся на нескольких языках гости в секторах партера.
— Дайте знать, кто смотрит на этого клоуна прямо сейчас! — попросил я.
На груди и лице того мгновенно появились красные точки лазерных целеуказателей. С десяток. Со всех сторон. В лёгком тумане и свете рампы казалось, будто его уже начало разрывать изнутри, пронзая алыми лучами, уходившими во все стороны. Красиво. Рядом оскалился Артём, готовясь дать команду. Я поёжился — только этого не хватало. Хорошо, что вожди уже уехали.
— Много чести и свинца для такого молодца, — улыбнулся я под нарастающий смех зрителей. В пафосном дурачке на сцене адреналин явно начал усиленно выжигать то, чем он там закинулся, поэтому апломба почти не осталось. А вот на тревожные точечки на груди и руках он смотрел уже с ужасом.
— Кто-то один, — в течение пары секунд на цветастом осталась единственная точка, напротив сердца, остальные погасли. — Надо объяснить мальчику, что ему здесь не рады. Он ошибся праздником, двором, городом и страной. Но не калечить! — вовремя напомнил я, когда отметка целеуказателя хищно поползла в направлении паха. И, кажется, разочарованно вздохнула, услышав последние слова и замерев над полурасстёгнутым ремнём.
Красный огонёк танцевал по замершей
Издевательская точка то спускалась на ступни, заставляя его прыгать, как в вестернах, то поднималась к голове — и он пытался смахнуть её с носа, будто муху, визжа и вертясь. Наконец, замер, оглядывая себя с подозрением, следя за точкой, успокоившейся, вроде бы, на полу между ботинок.
Выстрела не слышал никто — случайных вооружённых людей на объекте не было, Головин не тот человек. В заметно дрогнувшей банке, что чуть на отлёте держал в правой руке клоун (а теперь восемь тысяч присутствующих и миллиарды зрителей в этом не сомневались) появились две аккуратных дырочки, из которых на сцену полилась какая-то сине-зелёная жижа. «Омывайка? Или тормозуха?» — заинтересованно спросил внутренний фаталист. А на модных штанах разукрашенного начало расплываться пятно. Он понял, видимо, остатками мозгов, что с бегавшим огонёчком играл, как котёнок, совершенно зря. Смерть смотрела на него с другой стороны. Миллионами заряженных стволов. И откуда прилетит следующая пуля — он не знал.
— Ты уйдёшь отсюда сам, своими ногами. И забудешь обратную дорогу. Тебя никто здесь трогать не будет, а вот на улице — берегись, — я говорил спокойно, но что-то в моём голосе было от реалиста. С ним совсем не хотелось спорить.
На огромной видеостене показали толпу, что бесновалась, по-другому не сказать, возле закрытого периметра стадиона. Умей он читать по губам — узнал бы о себе много нового. Хотя, вряд ли…
— Откройте мальчику люк и проводите в безопасное место. Дальше пусть выбирается сам. Иди с миром, болезный. Уходи, и не возвращайся. Здесь тебе не рады, но трогать не станут. Противно. И вообще — мы мирные люди!
И тут над полем пролетели звуки двенадцатиструнной гитары, что в пять аккордов закончила пришедшую мне на ум строчку старой песни про Каховку. Это явно наш «звуковик» сориентировался, вряд ли швед бы так быстро сообразил.
— Благодарю Вас, Александр Яковлевич, именно так! — с улыбкой поклонился я мэтру. Он в ответ поднял сжатый кулак в почти забытом жесте «No pasaran!».
На трибунах и в партере, под свист и хохот, люди постарше объясняли молодым и интуристам, при чём тут бронепоезд, что это такое, где и зачем он стоит.
Тут поднялась обратно платформа, на которой уехал вниз отчаянно красный «звёздный юноша», прикрывая обеими руками срам, и на ней оказалась бабулька-техничка в синем халате, косынке и галошах, со шваброй и ведром. Её появления в разгар свадьбы на сцене вряд ли кто-то ожидал. На оцинкованном ведре было написано красной масляной краской «хлор.». В ушах торчали наушники.
— Ишь как напугали мальчоночку-то, бяжал — аж только брызги лятели, — бубнила она себе под нос, вряд ли замечая, что её голос подхватили и усилили специально обученные приборы. Гости стали покатываться со смеху. Для иностранцев над видео с уборщицей на стене побежали субтитры — они тоже присоединились к хохочущим.