Записки некрополиста. Прогулки по Новодевичьему
Шрифт:
Вот и выходит, что «не писатель» Толстой, который покоится здесь, по-своему тоже знаменит: он — прапраправнук Кутузова!
(4-26-1)
ЗАВИДНАЯ УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ
У коммунистов была строжайшая дисциплина. И если партия, которая сама знала, кому из ее членов где и кем работать, назначала на какую-то должность, значит так надо.
Не исключением был и Бурдуков Александр Александрович(1880-1940), связавший свою жизнь с партией
До революции он учительствовал, а после был:
Командующим войсками Московского военного округа.
Членом коллегии Наркомата социального обеспечения.
Директором Большого театра.
Директором Тимирязевской Сельскохозяйственной академии.
Редактором журнала «Вестник сельскохозяйственной литературы»....
Завидная универсальность!
(4-28-6)
ИСЧЕЗАЮЩАЯ ПАМЯТЬ
Композитор Балакирев, тот самый, который организовал «Могучую кучку», свой единственный фортепианный концерт посвятил тогда еще совсем молодому пианисту Борису Жилинскому.
В своих симпатиях выдающийся музыкант не ошибся.
Жилинский Борис Леонидович(1890-1961) стал известным пианистом, заслуженным артистом РСФСР. Много выступал с сольными концертами и как ансамблист, был солистом Всесоюзного радио.
Сегодня имя Жилинского даже не каждому профессиональному музыканту известно. И хорошо, что память о нем хранит «Музыкальная энциклопедия». Но печально, что место, где покоится пианист, определить почти невозможно— на высокой стеле, грязной от времени и неухоженности, фамилию не прочесть...
(4-29-20)
ПОСЛЕСЛОВИЕ К ЗАСЛУЖЕННО ПРОЖИТОЙ ЖИЗНИ
Высокая колонна. На ней портрет женщины и внизу текст:
Врачу-другу от возвращенных к здоровью и труду
Бобровская Евгения Васильевна член КПСС
Новатор и борец за настоящего человека
1891-1949
(4-33-1)
ВЫБРАЛ НЕЗНАКОМОГО
Когда свершилась Октябрьская революция, академик-физиолог Иван Петрович Павлов, к тому времени оставшийся единственным нобелевским лауреатом из живущих в России (И.И.Мечников умер в 1916), страну не покинул, хотя новую власть так и не принял, считал, что она «худший вид жандармского произвола былых времен, доведенный до неслыханно утрированных пределов». Он протестовал, писал Ленину, просил или создать ему необходимые условия для работы и жизни, или разрешить уехать.
И своего добился. Об этом весьма красочно написал В.Тополянский в книге «Вожди в законе»:
«Милость вождя выглядела поистине беспримерной. Фактически он пожаловал Павлову, только ему, единственному гражданину на одной шестой части земной суши, право на жизнь, на труд, на владение интеллектуальной собственностью и своим имуществом и, в конечном счете,... право на свободу и личную неприкосновенность».
...
В Ленинграде в это время проходил Всесоюзный съезд хирургов и на консилиум к Павлову пригласили виднейших хирургов-профессоров: И. И. Грекова, А. В. Мартынова, Н.И.Напалкова, В.Н.Розанова и С.П.Федорова. Мнение их было единодушным — нужна операция.
Теперь предстояло решить, кто же будет ее делать. Поначалу сошлись на том, что надо пригласить известного профессора из Германии. Но Павлов запротестовал. Он заявил, что не допустит этого, ведь здесь собрался цвет нашей хирургии.
Объяснив, что понимает, как трудно хирургу оперировать своего приятеля или знакомого, Павлов обратился к Мартынову:
— Мы видимся первый раз в жизни. Поэтому прошу вас освободить меня от засевшего во мне врага.
В Москве Мартынов Алексей Васильевич(1868-1934) был директором Госпитальной хирургической клиники Московского университета (ныне клиника им. А.В.Мартынова Медицинской академии им. И.М. Сеченова). Современники единодушно называли Мартынова «хирургической совестью», а коллеги избрали его председателем Русского хирургического общества.
Профессор Мартынов блестяще провел ответственейшую операцию (ассистировал ему Греков), что засвидетельствовал в письме к нему сам Павлов:
«...Всё убеждает меня, что я излечен радикально, вернувшись вполне к моей норме до болезни, — таким образом, буду в состоянии как бы с новыми силами приняться за мою обычную работу. А всем этим я обязан Вашей товарищеской помощи. Примите же мою глубочайшую благодарность за нее. Всякий раз, как в дальнейшем моей деятельности буду особенно удачлив и счастлив, я естественно обращусь мыслью к тому, с кем для меня была связана возможность этих удач и счастия».
(4-39-3)
СВЯЩЕННИК «МЕРТВОГО ДОМА»
Он умирал в полном сознании своей смерти именно как момента перехода в «иного бытия вечного начала».
За три дня до смерти попросил дочь почитать ему Псалтырь. «Какую кафизму?» — спросила она. «Открой наугад». Когда кончила читать, он сказал; «А знаешь, дочка, это ты на погребение мне прочла». Это была кафизма, читаемая на заупокойной службе.
Накануне смерти вечером он причастился и сам громко и внятно произнес всю молитву «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, с миром». После этого каждого из детей своих благословил, с каждым простился, каждому улыбнулся.
Примерно так рассказывал о смерти Фуделя Иосифа Ивановича(1864-1918) его сын и закончил словами:
«Так надо умирать. И не потому ли его похороны были для нас не то горем, не то праздником?».
..По образованию Фудель был юристом. Прослужив в Московском окружном суде несколько лет, бросил службу и был рукоположен в священники. Стал видным церковным публицистом, протоиереем. Более пятнадцати лет был батюшкой, которого уважали и любили каторжники «Мертвого дома» — Бутырской тюрьмы.