Записки о ньюменах. Неприятности в анклаве Сагуаро
Шрифт:
Что же это? Замкнутый круг, подброшенный Госпожой Судьбой? Неужели никого из людей не смущает отсутствие выхода?
Внутреннее стремление превозмочь себя, взять все под контроль, решить новый клубок проблем, разобраться в том, что беспокоит. Откуда это? Почему кто-то верит в себя, а кто-то опускает руки? Какова закономерность выбора? Почему сильный человек вдруг делает шаг в пустоту, а слабый – в открывшуюся перед ним дверь? И наоборот. Все запутанно, все непонятно, все вызывает дикое раздражение. Люди жаждут пояснений. Всем нужен рецепт жизни, или сценарий, или субтитры, или… и то, и
Праведник стоял посреди Большого Зала. Свет мягко касался его серого балахона. Стояла тишина, от которой у особо впечатлительных лиц могли пробежать мурашки по спине. Праведник слышал и подмечал все, что составляло в данную минуту его ближайшее окружение: каждый вздох, каждый скрипнувший стул, каждый взмах занавески, каждый шаг. Глава Церкви Нового Дня привык видеть лица своих последователей, но не каждый день их число разбавляли лица людей из правительства. Он знал, что Мир стоит на пороге новой эры, и лишь он способен остановить глупцов, удержать их от безрассудства, плавно развернуть и легонько подтолкнуть пережитки прошлого в другую сторону. Люди стали прислушиваться к его словам, число последователей росло, Праведник радушно принимал их под свое крыло. Победа ли это? Праведник так не считал. Лишь небольшой рывок вперед.
К Праведнику подошла высокая женщина в идеально очерчивавшем фигуру синем платье на высоких каблуках, отчего она казалась еще выше. Ее гладкие волосы, подобранные с двух сторон серебряными заколками в виде парящих птиц, державших в своих маленьких клювиках веточки вишни, вызвали у Праведника чувство неприязни. Он наклонил голову и всмотрелся в одну из заколок, на которую падал свет. Сапфировая вишня с едва заметными вкраплениями бриллиантов переливалась на солнце, играя разными оттенками, чем, несомненно, демонстрировала всем финансовые возможности женщины.
Она улыбнулась, показав аккуратные белоснежные зубки, и скрестила пальцы, складывая руки. Открытые плечи завершили тот самый образ, неизменно оставлявший у ее собеседников приятное впечатление. За внешний вид женщина, возможно, могла благодарить как генетику, так и размер собственного счета, но искусство подавать себя – то, над чем многим приходится работать годами. Ее осанка и манера держаться однако негативно отразились на первом впечатлении Праведника. Он хмыкнул и прикрыл глаза, когда женщина подошла к нему с явным намерением начать беседу.
– Прекрасный вечер. Не находите? – спросила она мягким и до боли въедливым голосом.
– Если этот вечер вам приятен, то это говорит о том, что вы лжете.
Праведник открыл глаза, женщина продолжала вежливо улыбаться, но что-то в ее улыбке изменилось, она стала более жесткой.
– Правда? – вскинула она брови. – Вы так думаете?
– Вы находитесь среди тех, кто вам откровенно неприятен, в обстановке, которая не менее вам неприятна. Ваш скучающий взгляд, постоянные вздохи во время моей речи и ежеминутные поглядывания в
Женщина засмеялась. Она разомкнула руки и похлопала.
– Браво! Вы очень тактичны и смелы.
– Я привык к быстрым решениям легких вопросов, – ответил Праведник.
– И как же они звучат?
– Невероятно просто.
Праведник направился к небольшому фонтану чистой воды, стоявшему посреди зала, под аркой, украшенной живыми цветами – прекрасными лилиями, от которых исходил приятный аромат, чарующий и непривычный для простых прихожан. Женщина следовала тенью. Несколько человек тут же отошли в сторону, уступив место своему духовному лидеру. Праведник зачерпнул плошкой немного воды и сделал глоток. Длинная речь измотала его, но отдыхать он не привык. Слишком много дел ожидали лидера Церкви, и не все они были приятны.
– Так это ваш ответ? – все так же фальшиво улыбаясь, спросила женщина.
– Какой вопрос – такой ответ.
– Вы мне грубите?
– Пытаюсь быть честным.
Женщина вновь взглянула в голограф.
– Так в чем заключается ваша честность? – спросила она, не отрываясь от устройства.
– В моем недоверии, – Праведник зачерпнул еще воды. – Вы ждете, что я буду говорить так, как вы хотите, но я не тот, за кого вы меня принимаете.
– Так кто же вы? – Женщина оторвала взгляд от голографа. – Какие тайны скрываете?
– Я – тот, кто хочет спасти этот мир. Я тот, кто стоит у истоков новой эры, в которой ни мне, ни вам нет места.
– Ого! Неужто мы с вами недостойны?
– О, ну вы прекрасно знаете ответ на этот вопрос! – Праведник вылил остатки воды обратно в питьевой фонтан.
– Хочу, чтобы вы озвучили.
– Что ж, извольте. Правительство стало слишком мягким. – Женщина издала смешок и присела на край мраморной стойки с фонтаном. – Вы думаете, что приблизились к Утопии. Возможно, даже считаете, что вступили в ее первую фазу. Но это…
– … не так, – закончила за него незнакомка.
– Не так. Слишком большая свобода приводит в итоге к краху цивилизации. И только не говорите, что вы этого не знаете.
– Хотите сказать, что у нас вседозволенность?
– Да. И я не имею в виду вседозволенность в совершаемых поступках, нет. Я говорю о вседозволенности вот тут. – Праведник постучал по лбу. – Люди не должны любить правительство. Они должны его бояться и уважать.
– Разве не это послужило причиной длительных войн и конфликтов?
– История – это не прошлое. История – это то, что мы творим своими руками. Оглядываться назад, чтобы найти ошибки в тех или иных поступках, как минимум глупо. Существует множество факторов, которые влияют на те или иные повороты истории. Невозможно совершить ошибку дважды. Она всегда будет отличаться от предыдущей.
– Интересно. Тогда, по-вашему, что должно сделать правительство?
– Вы не поймете.
– Ох, но мы попытаемся, хотя куда уж нам! – Праведник обратил внимание на то, как дернулись ее губы, будто женщина готова была вновь рассмеяться ему в лицо. – Так какими должны быть наши действия? Ах да! Будущее же нам не принадлежит. Тогда кому?