Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962

Чуковская Лидия Корнеевна

– Теперь вам осталась только Вечная Лужа, – сказала она, когда я добралась до низу. – Держитесь правой стенки. Спокойной ночи.

1 августа 52 На днях вечером, вернувшись из Ленинской библиотеки, я нашла у себя на бюро записку от Корнея Ивановича:

«Тебе звонила Ахматова и просила позвонить».

В тот же вечер я была у нее.

Анна Андреевна неподвижно лежит на спине, вытянув руки вдоль тела. Сердце. Не звонила она мне долгое время потому, что жила у Шервинских в Старках². Там чувствовала себя хорошо, а здесь, в Москве, ее мучает жара.

– У Чехова… которого, как вы помните, я не люблю… – начала она, – есть один рассказ… про мальчика Егорушку. Его куда-то везут. Очень долго везут.

– «Степь», – сказала я, насторожившись. (Чехов – наш постоянный старый спор.)

– Да,

«Степь». По-моему, это очерк, но почему-то называется рассказ или даже повесть. Так вот, там описана жара, пыль, а потом говорится, что вдруг в жаре будто ниточка прохлады протянулась…³ Цимлянское море – как раз в тех местах, можете себе представить, какая там теперь прохлада!⁴

Спор не возобновился. Пусть очерк. Речь шла не о Чехове, а о жаре.

В комнате было душно, как в шкафу. Я предложила открыть окно.

– Нельзя. Играют.

Я все-таки приоткрыла на секунду одну половинку и выглянула. Под самым окном пенсионеры на лавочке с бешеной бранью забивали «козла».

Анна Андреевна, стараясь двигаться как можно осторожнее, достала из-под подушки сумку, из сумки листок и прочитала мне подстрочник одного маленького стихотворения. Якутский поэт. О тайге.

– Слышите – какая наивность, сила, не знаю, удастся ли мне. А остальные у него, кажется, плохи [3] .

Потом прочитала уже готовый свой перевод из Гюго. Восточное любовное прощание. Александрийский стих, великолепная, мощная поступь стиха, все как следует – но Боже мой, какое пустозвонство! Рассудочно, холодно, пышно – не для меня. И главное, не для нее [4] .

Прочла наизусть перевод маленького стихотворения Нерис – трогательного, пожалуй.

3

He об этом ли якутском поэте идет речь на с. 163?

4

Предполагаю, что прочитано мне было стихотворение «Прощание аравитянки» – см.: Виктор Гюго. Собр. соч.: В 15-ти т. Т. 1. М.: Гослитиздат, 1953, с. 404.

– У Саломеи, может быть, встречаются стихи и с длинными строчками, – объяснила Анна Андреевна – но мне не повезло, попались все с короткими, а это очень трудно [5] .

Наступило очередное долгое молчание. Я рискнула попросить ее прочесть что-нибудь свое.

– В другой раз, – ответила она. – Я не люблю читать свое вместе с переводами. В другой раз буду вам читать целый вечер.

Но все-таки произнесла четыре собственные строчки о Волге и Доне, написанные, по ее словам, года два назад [6] . Потом рассказала, что один молодой человек, с которым она поделилась своей догадкой о Бенкендорфе в «Шинели», взял да и вставил эту новость в свою работу.

5

В 1953 г. в Гослитиздате вышла книжка литовской поэтессы Саломеи Нерис (1904–1947) – «Стихотворения и поэмы». В этом сборнике переводы двенадцати стихотворений и отрывка из одной поэмы принадлежат Анне Ахматовой.

6

Какие именно четыре строчки она прочитала мне – не могу ни вспомнить, ни догадаться.

– И, подумайте, пришел ко мне и сам же прочел! Быть может, по молодости лет он просто не знает, что излагать в своих работах чужие мысли не принято? Статья его скоро идет в печать.

Я предложила напустить на молодого человека кого-нибудь из старых, чтобы те ему объяснили. Но Анна Андреевна не согласилась.

– Ну нет, я так не работаю. А то, знаете, есть такая игрушка: кажется, будто обыкновенный пень, а подойдешь поближе – оттуда выскакивает страшная сова.

С трудом, медленно повернувшись на бок, она протянула руку к тумбочке и взяла однотомник Пушкина. Поискала там какое-то стихотворение, устала, не нашла и велела искать мне: 1830 год, неоконченный отрывок, во второй половине брусника, тундра, остров. Я нашла. Она попросила прочесть его вслух. Начинается строчками:

В 1953 г. в Гослитиздате вышла книжка литовской поэтессы Саломеи Нерис (1904–1947) – «Стихотворения и поэмы». В этом сборнике переводы двенадцати стихотворений и отрывка из одной поэмы принадлежат Анне Ахматовой.

Какие именно

четыре строчки она прочитала мне – не могу ни вспомнить, ни догадаться.

Когда порой воспоминаньеГрызет мне сердце в тишинеИ отдаленное страданье,Как тень опять бежит ко мне

– а во второй половине:

…Стремлюсь привычною мечтоюК студеным северным волнам.Меж белоглавой их толпоюОткрытый остров вижу там.Печальный остров – берег дикойУсеян зимнею брусникой,Увядшей тундрою покрытИ хладной пеною подмыт.Сюда порою приплываетОтважный северный рыбак,Здесь невод мокрый расстилаетИ свой разводит он очаг.Сюда погода волноваяЗаносит утлый мой челнок……………………………….

Анна Андреевна убеждена, что в этом неоконченном, необработанном отрывке речь идет о могиле декабристов. Набросок был найден, как ей сообщил Томашевский, среди черновиков «Онегина», и, хотя это не онегинская строфа, он полагает, что место отрывку в «Путешествии Онегина» или в X главе.

Разумеется, я ничего не могла сказать – Онегин не Онегин, Путешествие или X глава – но несомненная верность основной догадки сразу поразила меня. «Печальный остров – берег дикой» – да, за звуками этих пустынных слов – одиночество и могила, а «отдаленное страданье» – это его память о погибших друзьях и братьях – «о тех, кто в ночь погиб», как о своих погибших друзьях и братьях сказала Ахматова [7] .

Память и темное чувство вины.

Ахматова не рукопись пушкинскую расшифровала, а силою родства биографии вспомнила вместе с ним то, что и он, и она всегда носили в душе – казнь близких – и потому ясно увидела недописанное: запретную, пустынную могилу на диком берегу. Она не стихи дописала, а пошла следом за тем душевным движением, от которого стихи родились, доверилась звуку предстиховой тишины, и он повел ее точной дорогой: дорогой пушкинской памяти, которая казнью декабристов была ранена навсегда. Она проникла в «отдаленное страданье».

7

«О тех, кто в ночь погиб» – строка из стихотворения Ахматовой «И вот, наперекор тому» – см. «Записки», т. 1, с. 128, а также с. 107 настоящего тома.

Я попыталась высказать все это ей, но не успела [8] . В дверь постучали. Вошла пожилая, неряшливо раскрашенная женщина, с соломенными волосами, уже почерневшими у корней. Анна Андреевна поднялась, накинула шаль и учтиво приветствовала гостью. Это оказалась редакторша, принесшая ей для перевода норвежские стихи. Подстрочники. Я притащила из кухни для нее табуретку, Анна Андреевна величаво опустилась на стул, я устроилась в углу постели.

Из разговора мне сделалось понятно, что норвежец в нынешнем году празднует свое пятидесятилетие, книжку его у нас выпускают молнией и по всему этому Ахматова должна переводить «в срочном порядке» [9] .

8

Приведенный разговор имеет прямое касательство к неоконченной статье Ахматовой «Пушкин и Невское взморье». Впервые эта статья была опубликована Э. Г. Герштейн в «Литературной газете» 4 июня 1969 года. Ныне все статьи Ахматовой о Пушкине, опубликованные ранее и неопубликованные, оконченные и неоконченные, а также многие из черновых набросков к задуманной книге – собраны и прокомментированы Э. Г. Герштейн в сб.: Анна Ахматова. О Пушкине. Статьи и заметки. Издание третье, исправленное и дополненное. М.: Книга, 1989 – ОП. Статью «Пушкин и Невское взморье» – см.: ОП, с. 153. (Список сокращенных названий см. на с. 869–872.)

9

Речь шда о переводах из Нурдадя Грига – см. Нурдадь Григ. Избранное. М.: Гослитиздат, 1953. (Нурдадь Григ – норвежский антифашист, погибший в 1943 году во время второй мировой войны.)