Записки одного армагеддона
Шрифт:
Беснующаяся толпа поглотила Веронику, растворила в себе, а я снова в который раз!
– оказался в стороне. Меня не замечали ни изроды, ни люди, мне не было места ни по какую сторону баррикад. Рожденные мной, множества моих отражений дрались и им было за что драться. Они пробегали сквозь меня, и не было мне среди них места.
Я повернулся и побежал. А сзади накатывалась волна на полмира, нависла гребнем, захлестывала, и из груди рвался крик ярости, боли и отчаяния.
Строфа 3
– Наконец-то, - сказал Варланд.
– Долго же
Он ободряюще улыбнулся, и круглолицый Чилоба, любимец диавардов, тоже улыбался, и уже захмелевший бородатый Приипоцэка, и другие, знакомые и незнакомые Вечные Странники-маги, собравшиеся под просторными сводами шатра Варланда.
– Ну что ж, друзья, - сказал Варланд.
– Не будем терять время, приступим. Кто начнет?
– Пожалуй, я, - неторопливо сказал Чилоба, любимец диавардов.
– Что можно сказать? Мир создан, он существует, он живет, если, конечно, то, что там делается, можно назвать жизнью. Создатель мира, - он слегка поклонился мне, - перед нами. Но включим ли мы законы, по которым живет э т о т мир, в новый Свод - это вопрос. Давайте же разберемся.
– И разбираться нечего!
– воскликнул какой-то юнец, пристроившийся в углу шатра рядом с Лялькой Гельгольштурбланц.
– Разве это мир?! Я вот помню...
Варланду хватило лишь косого взгляда из-под нахмуренных бровей, чтобы юнец поперхнулся, густо покраснел и отполз за бочонок с полынным медом, на который с вожделением поглядывал Приипоцэка.
Напряжение оставило меня, и я почувствовал смертельную усталось. Ну ничего, здесь можно отдохнуть, в покое и безопасности разобраться со своими мыслями, а потом... что будет потом, я пока не знаю.
– Создатель нашел еще один способ проникновения в Дремадор, продолжал между тем Чилоба, любимец диавардов.
– Через сон, через мечту и желания настолько сильные, что они становятся явью. Вспомните эпизод с Валериком, Серым и Кондером. Это один из законов мира.
– Позвольте! Позвольте!
– раздался брюзгливый голос.
– А что, собственно, произошло с этими троими, я как-то запамятовал. А было, право же, довольно любопытно, хотя... М-да, впрочем, какая разница?
– обладатель брюзгливого голоса плотнее закутался в пурпурный плащ и, кажется, приготовился вздремнуть, потеряв интерес к происходящему.
– Следующий закон, - сказал Чилоба, - заключается в том, что обитатели мира генерируют добро и зло, и это добро и зло материально. В конце концов накапливается критическая масса зла, материализуется в изродов, которые сами питаются злом, и, воюя с людьми, заставляют их генерировать еще большее зло. И, наконец, третий закон: обитатели мира суть отражения создателя, который проживает в созданном им мире тысячи жизней одновременно.
– А я все-таки не понимаю!
– снова вступил брюзгливый обладатель роскошного плаща.
– Борьба добра со злом, тема, конечно, богатая, мы сами в свое время вкусили... да. Но что же там произошло с этой дамочкой, э-э... Доменикой?
–
– Тем более!
– разозлился вдруг брюзга.
– Отравилась она или нет? А если нет, то почему создатель не узнал ее в Институте? Ничего не понимаю! А заморцы, которых сначала не было, а потом они и вовсе исчезают по приказу басилевса?! Нет уж, друзья мои, если говорить по-нашему, по заветногородскому счету, то все это - простите, лабуда! Вот.
Он приготовился было снова задремать, но какая-то мысль не давала ему покоя, и он проснулся окончательно.
– Я вам вот что скажу, уважаемые маги и к ним причисленные, - сказал он.
– Мнение мое будет такое: ни в коем случае и никогда!
Я вдруг понял, кого мне напоминает уважаемый маг. Комиссар Ружжо! Но он тут как очутился?! А юнец за бочонком, сколько у него рук? Пять, семь, двадцать четыре?! Не может быть!
– Добро и зло - это мы понимаем, - продолжал пурпурно-плащевый.
– Но почему, спрашивается, действует только зло? А добро как же?
– Есть и добро, - возразил Чилоба, любимец диавардов.
– Заморы, то есть места, в которых, не действует оружие. Землетрясения, с помощью которых земля, вероятно, хочет избавиться от людей или хотя бы вразумить их...
– Ой-ой-ой! Оставьте, милейший, оставьте!
– поморщился Ружжо. Образованный, а туда же! Нет, я думаю, молодому человеку нужно еще поработать. Нельзя эти, с позволения сказать, законы включать в новый Свод.
– А я бы все сделал по-другому, - проворчал Приипоцэка, почесывая бороду.
– Составляющие те же, но все по-другому. Вот когда я творил одобренный всеми свой замок...
И только тут до меня, еще не отдышавшегося после бегства с площади, дошло наконец, чем заняты маги. Спокойно и со знанием дела они препарируют мой мир! Разбирают на кирпичики, разглядывают, качают мудрыми головами и цокают осуждающе языком!
– Постойте!
– закричал я.
– Что вы делаете?
Варланд вопросительно посмотрел на меня.
– Ты же пришел, - полуутвердительно сказал он.
– Ты сделал выбор и пришел, разве нет? Ты создал мир, но он тебе наскучил, ты устал от него и пришел к нам, создателям тысяч миров. Мы играем, пока не надоест, а потом...
– Гиперборейцы, - со вздохом сказал я.
– Счастливчики, живущие вечно. Маги, равнодушно отворачивающиеся, когда вам надоедает ваше творение. Но у меня один мир!
Маги зашептались, с осуждением поглядывая на меня. Варланд прокашлялся и сказал:
– Уважаемые маги, я вынужден извиниться. Зачем же ты пришел? спросил он у меня.
Я пожал плечами. Что я мог сказать? Что устал искать и не знаю, что делать с тем, что имею?
– Да, - сказал Варланд.
– Ты еще не сделал выбора. Ты еще ищешь...
Кто-то тоненько хихикнул, кто-то кашлянул. Приипоцэка зачерпнул чашей из бочонка, выпил и, вытирая бороду, сказал:
– Делов-то. Пусть сходит.