Записки опального директора

Гимельфарб Натан

Зюня был полон жизненных и творческих планов. Он мечтал об учительской карьере, о будущей семье и, конечно, о детях. По его мнению из генов Гимельфарбов и Лемпертов (такой была девичья фамилия Рахильи) должны получиться хорошие дети, и поэтому их должно быть несколько, при этом обязательно и девочки, и мальчики.

Зюня собирался ещё поступать в аспирантуру и защитить степень кандидата исторических наук. Он недоволен был учебниками по истории и мечтал стать автором или соавтором нового учебника, который бы объективно и полно раскрыл историю СССР.

Как-то Зюня предложил Сёме план разделения сфер влияния, как он называл вариант принятия на своё

иждевение Полечки или меня. Он давно считал непосильным бремя, которое взял на себя Сёма, воспитывая на протяжении многих лет двух малолетних детей. Но раньше другого выхода не было и с этим приходилось мириться. Сейчас же, когда Зюня выходил на дорогу самостоятельной жизни, такая возможность появилась и, как он считал, ею нельзя не воспользоваться. Он утверждал, что инициатором этого предложения является Рахиль, и что она заверила его, что в доме её родителей будут созданы все необходимые условия для жизни и учёбы ещё одного школьника.

Учитывая, что у Рахиль был брат, который учился в седьмом классе, выбор пал на меня, ибо мы с её братом могли бы жить в одной комнате.

Сёма долго не соглашался с этим, утверждая, что нас разлучать нельзя, что мне осталось всего несколько лет учёбы в школе, после чего я непременно уеду учиться в институт, но доводы Зюни были вескими и убедительными, и он вынужден был дать принципиальное согласие на мой отъезд.

Были и возражения с моей стороны. Я не представлял себе, как смогу уехать от Сёмы, а главное от Полечки. Кто в таком случае будет её защищать. Но и мне пришлось согласиться с разумными доводами Зюни. Было решено, что, как только он и Рахиль обустроятся на новом месте, я поеду к ним в Славуту.

Ещё о многом другом мы договорились в тот последний Зюнин приезд в Красилов на летние студенческие каникулы. К великому нашему сожалению, этим договорённостям, как и Зюниным планам о работе, учёбе, творчестве, а главное о счастливой семейной жизни, не суждено было сбыться.

14

В воскресенье, 22 июня 1941-го года, наша школьная волейбольная команда встречалась с чемпионом нашего местечка по волейболу - командой сахарного завода. На этот матч пришло много болельщиков, как со школы, так и с завода. Встреча обещала быть интересной. Заводская команда была известна далеко за пределами Красилова и не раз выходила победителем в межрайонных и даже областных соревнованиях. Наша школьная команда тоже считалась не только лучшей в районе, но и одной из лучших школьных команд в области. Хорошему настрою участников встречи и болельщиков способствовала и погода. Был тёплый солнечный день, какой обычно бывает в конце июня.

Игра началась атаками гостей и они вырвались вперед с большим отрывом в счёте. Когда уже казалось, что первый сет безнадежно проигран, разыгрался наш капитан Безя, который, оказавшись у сетки, провёл несколько эффектных комбинаций и сравнял счёт. Спортивный азарт и поддержка болельщиков придали новые силы нашим ребятам, и мы вырвали победу в этом сете.

Когда команды поменялись местами на площадке, и уже были готовы к продолжению игры, из уличного репродуктора, который постоянно находился на фасадной стене школьного здания, раздался знакомый голос уже известного тогда в стране диктора Юрия Левитана, известившего о предстоящем выступлении по радио Председателя Совета Народных Комиссаров СССР В.М.Молотова. Голос диктора звучал взволнованно и нас охватило предчувствие чего-то недоброго. Руководители страны тогда вообще по радио

выступали редко, тем более в выходной день - в воскресенье.

Выступление Молотова началось ровно в 12 часов дня. Его речь была короткой и тревожной. Из неё мы узнали, что в этот день, в четыре часа утра, немецкая армия, без объявления войны, перешла западную границу страны от Балтийского до Чёрного моря и начала наступление по всему фронту. Авиация фашистской Германии бомбила многие наши города, в том числе Киев и Севастополь, а тысячи немецких танков и другой бронетехники на отдельных участках углубились в пограничные районы страны.

Свою речь Молотов закончил на мажорной ноте, воскликнув: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!»

Трудно себе представить наше состояние в эти минуты. От неожиданности даже сперва не верилось, что всё это может быть правдой. Из того, что мы знали о советско-германских отношениях из газет и радио, ничего не предвещало такого развития событий. Ещё не прошло и двух лет со времени подписания советско-германского договора о ненападении. С тех пор публиковались и вещались только материалы, подтверждающие строгое соблюдение Германией положений и духа этого договора. Нередко в печати разоблачались «паникёры», которые запугивали народ опасностью войны.

Даже перемещения многих немецких дивизий и большого количества военной техники к границам Советского Союза, которые не могли быть не замеченными, и о которых в последнее время сообщала печать и радио западных государств, в советских средствах массовой информации объяснялись предстоящими учениями, связанными с ними передислокацией войск и иными причинами, не представляющими никакой опасности для страны.

Мы жили рядом со старой границей с Польшей, но не замечали перемещений частей Красной Армии или строительства каких-либо оборонительных сооружений. Более того, через нашу железнодорожную станцию на запад, в Германию, ежедневно уходили поезда с сырьём, материалами, продовольствием, которые направлялись туда согласно заключенным торговым договорам.

Не ощутимы были действия по мобилизации солдат и командиров из запаса. Напротив, даже в нашем небольшом местечке было видно, как многие кадровые командиры Красной Армии, с наступлением лета прибывшие в отпуск к своим семьям, щеголяли в военной форме на улицах и в парке.

И всё же, опасность войны чувствовалась. Были и сомнения в верности политики нашего правительства, подозрения в измене и предательстве интересов страны и народа, но всё это сохранялось в глубокой тайне и об этом даже шёпотом боялись говорить. Всюду шныряли осведомители НКВД и достаточно было попасть под малейшее их подозрение, чтобы распрощаться со свободой или даже с жизнью.

Мне тогда очень хотелось узнать мнение моих братьев на этот счёт, но они старались не вступать со мной в такие дискуссии. И всё же я об этом узнал из разговора между ними в соседней комнате, когда Зюня, в середине июня 1941-го года, приехал на пару дней из Славуты.

Они возмущались спокойствием и бездеятельностью нашего правительства перед лицом реально нависшей угрозы начала войны. Сёма, который работал начальником отдела райвоенкомата, удивлялся что, несмотря на то, что уже полным ходом шла вторая мировая война и фашистская Германия успела оккупировать или сделать своими союзниками все страны восточной Европы, граничащие с СССР, до сих пор не начата хотя бы частичная мобилизация и не получено никаких указаний о проведении каких-либо мероприятий оборонного характера в районе.