Записки опального директора

Гимельфарб Натан

Зюня считал ошибкой прекращение переговоров с западными странами и фактический разрыв отношений с ними, а также неожиданный союз СССР с Германией. Он также высказывал свои сомнения в мощи и боеспособности Красной Армии. В частности, он утверждал, что наши самолёты по скорости, маневренности и вооружению на порядок ниже немецких. А он в этом знал толк, так как несколько лет изучал авиационную технику в аэроклубе. Много другого я узнал тогда из разговора между моими старшими братьями, что впервые внушило мне сомнение в силе и непобедимости «легендарной» Красной Армии.

Первые же дни войны полностью подтвердили

эти опасения и воочию убедили в нависшей над страной и ее народом смертельной опасности. И в первую очередь такая реальная опасность нависла над еврейским народом, который Гитлер решил навсегда изжить с лица земли.

15

В те первые дни войны все ждали выступления Сталина. Казалось, он непременно должен выступить по радио и, наконец, внести полную ясность в случившееся, а главное, он, и только он, должен, в конце концов, дать чёткие указания, что следует делать народу и «героической и непобедимой» Красной Армии для скорейшей победы над врагом.

Из известных нам ранее легендарных военноначальников и героев гражданской войны к тому времени мало кто оставался в руководстве Красной Армии. В годы Ежовщины большинство из них были признаны врагами народа и уничтожены. Такой участи не избежали даже такие прославленные и талантливые командармы, как Тухачевский, Блюхер, Якир, Гамарник и многие тысячи, точнее десятки тысяч менее известных, но тоже одарённых, опытных и грамотных командиров дивизий и полков всех родов войск, в том числе бронетанковых и десантных, артиллерии и авиации, которые решали судьбу современной войны.

На их место пришли другие, наверное, менее опытные и менее одарённые военноначальники, но безусловно рабоче-крестьянского происхождения и из коренных национальностей.

С детского возраста нам внушали, что Красная Армия - самая мощная в мире, что наши танки имеют самую прочную сталь, самую большую скорость и маневренность, что пушки наши стреляют дальше и точнее всех, что советские самолёты летают быстрее, выше и дальше всех и, что, если враг осмелится сунуть свое свиное рыло в наш советский огород, он будет разбит и уничтожен на своей земле.

Вероятно, если одно и тоже долго и настойчиво утверждать, то люди, которым это внушают, со временем начинают в это верить, даже если это мало вероятно. Так было и с нами в то далёкое время. Мы верили в силу и несокрушимость Красной Армии.

Были, правда, и некоторые основания усомниться в этом. Таким основанием могла стать советско-финская война 1939-4Огг. Этот военный конфликт, возникший из-за желания советского правительства отодвинуть финскую границу подальше от Ленинграда, собственно и войной называть было нельзя, ибо какая же, на самом деле, может быть война между такой огромной державой, как СССР, и такой малюткой, как Финляндия, всё население которой, меньше населения одного города Ленинграда. И тем не менее этот конфликт стал настоящей войной, в которой «непобедимая и легендарная» Красная Армия в течении многих месяцев не могла совладать с небольшой и слабо вооружённой финской армией, потеряв при этом, даже по официальным данным, около 5О тысяч убитыми и ранеными.

И в то же время, немецкая армия поставила на колени, не только небольшие государства - Австрию и Румынию, но и крупные индустриальные державы - Чехословакию и Францию.

Были

и другие основания сомневаться в мощи и непобедимости нашей Красной Армии и, тем не менее, мы верили в неё. Все ждали, что вот-вот объявят о предстоящем выступлении Сталина и всё станет на своё место, то есть начнётся крупное контрнаступление Красной Армии по всему фронту и война перенесется на территорию фашистской Германии, где враг будет разбит и уничтожен.

Эти наши надежды подкреплялись также и тем, что в первые же дни войны Англия и США, несмотря на недавнюю измену СССР и заключение договора о ненападении (фактически о союзе) с Германией, заявили о своей безусловной поддержке СССР в его войне с гитлеровским фашизмом.

Однако, шли дни и никакого объявления о выступлении Сталина не было. Молчали и другие руководители партии и государства. Не было в те первые дни войны и каких-либо заявлений Политбюро или советского правительства. Укреплялось ощущение растерянности и паники в верхах государственного и партийного руководства.

По сводкам Совинформбюро нельзя было создать какое-нибудь объективное представление о ходе военных действий. В коротких сообщениях первых 6-7 дней войны говорилось о военных действиях, в основном, на советско-германской границе. Утверждалось, что Красная Армия героически сдерживает натиск превосходящих сил противника, вероломно ворвавшегося на нашу землю. В некоторых сводках тех дней, правда, упоминалось о боях на Львовском, Минском и других направлениях, из чего можно было догадываться о прорыве немцами фронта на многих важных участках.

Сообщалось о перегруппировке наших войск и создании трёх фронтов: Северо-западного во главе с маршалом Ворошиловым, Центрального под руководством наркома обороны Тимошенко и Юго-западного под руководством маршала Будённого - одного из немногих уцелевших героев гражданской войны.

На самом же деле, в эти первые несколько дней войны, немцы глубоко вклинились в советскую территорию по всему фронту, окружили и взяли в плен сотни тысяч солдат и офицеров Красной Армии, разбомбили на аэродромах большую часть советской авиации и захватили огромные трофеи, в том числе тысячи танков, орудий и бронемашин. Они подошли вплотную к столицам Союзных Республик - Вильнюсу, Риге, Таллину и Минску и практически предопределили в свою пользу исход начального этапа войны.

16

Сёма умчался в военкомат, как только прослушал выступление Молотова. Он, как и другие работники райвоенкомата, выписывал повестки военнослужащим запаса и допризывникам, которым предлагалось немедленно явиться для отправки в воинскую часть. В Армию призывались почти все взрослые мужчины и военнообязанные женщины. Всю ночь повестки разносились по домам, не только в Красилове, но и во всех сёлах района.

Когда утром Сёма явился домой, чтобы хоть пару часов отдохнуть, его трудно было узнать. Лицо было осунувшимся и казалось постаревшим. Глаза его смыкались от усталости. На нём было обмундирование лейтенанта Красной Армии и кирзовые сапоги. На стол он положил повестку о мобилизации и довольно большую пачку денег. То была зарплата и выходное пособие в связи с призывом в Армию. Больше от него мы ничего не могли узнать, так как он тут-же уснул, как только прилег на кушетку, даже не коснувшись наскоро собранного Шурой завтрака.