Записки опального директора
Шрифт:
Пронзила тревожная мысль о Зюне. Что с ним теперь? В той последней своей открытке он обещал бомбить немцев до полного их уничтожения. Не мог, наверное, он тогда представить себе какая сила двигалась на нас, не понимал, видимо, какое реальное соотношение сил складывалось в начале войны.
Гул немецких самолётов над нами почти не прекращался. Если даже мы их не видели, то чувствовали, что они где-то рядом. Движение колонны к Днепру часто прерывалось командой «Воздух» и поисками хоть какого-нибудь укрытия от бомб и пулемётных очередей. Почти каждый налёт приносил новые жертвы.
Женя обладал редким чутьём находить для нас убежища и, наверное, ему мы должны быть благодарны,
Сейчас, когда земля была изрыта воронками от бомб, Женя старался использовать их для укрытия. Он утверждал, что по теории вероятности, бомбы не должны падать в одну и ту же точку. Может быть он был прав, а может это была чистая случайность, что укрываясь в воронках, мы все выходили после налётов невредимыми. По крайней мере, мы были рады, когда находили воронки при налётах и отдавали им предпочтение перед другими наличными возможностями укрыться. Когда же воронок не было, Женя и Боря находили другие способы уберечь нас от пуль и осколков. Использовались рельеф местности, окапывание, различные постройки, деревья и другое. Да мы и сами приобрели некоторый опыт укрытия и старались его максимально использовать.
Ежедневные налёты не позволяли колонне двигаться на восток с заданной скоростью и капитан Колесников решил использовать для движения ночное время. Нас теперь подымали в три часа ночи и до семи утра мы успевали пройти около двадцати километров. Ночью и самолёты, как правило, не летали, солнце не жгло, меньше по пути попадались беженцы и воинские части. Очень трудно было подыматься и идти ночью, но стремление скорее преодолеть самый трудный и опасный участок пути, придавало нам силы, и мы стали вновь двигаться со скоростью сорок пять километров в сутки. Днём отдыхали где-нибудь в лесу, лощине или в поле, а вечером опять шли до девяти-десяти часов, пока не выполняли необходимую норму.
Теперь чаще слышны были залпы наших зенитных орудий, пытающихся преградить путь немецким самолётам. По мере приближения к Днепру, на подступах к Днепропетровску и вдоль реки, тысячи людей рыли противотанковые рвы. В основном работали женщины. Были и подростки и пожилые мужчины. Работали лопатами, под палящим июльским солнцем. У одной такой стройки мы стали свидетелями налёта немецких самолётов. Бомбили и обстреливали беспомощных, безоружных людей, которым и укрыться в чистом поле негде было. Колонна наша залегла в некотором отдалении от рвов и от того налёта мы не пострадали, а среди людей на этой стройке было много жертв. Мы видели, как раненых и убитых погружали в машины скорой помощи и укладывали на телеги для отправки в город.
В этот день, 22-го июля, поздно вечером, мы, наконец, вышли к Днепру севернее Днепропетровска. Как мы вскоре узнали, в этот же день немецкие войска вошли в Немиров - в родной город сотен подростков нашей колонны, которые вот уже две недели совершали свой изнурительный марш, спасаясь от немецкой оккупации, чтобы встать на защиту своей земли и очистить её от фашистских агрессоров. С этого дня Немиров начал отсчёт 960 дней немецкой оккупации, лишившей жизни нескольких тысяч его жителей и в первую очередь всего оставшегося там еврейского населения - родных и близких этих ребят, идущих на восток навстречу новым опасностям и испытаниям.
24
Паром доставил нас на восточный берег Днепра без особых приключений. Глубокой ночью мы высадились в лесном массиве и получили право на
Боря заметил несколько стожков сена на берегу и наша семёрка соорудила себе удобную постель под кроной огромного дуба, на опушке леса. Была тихая и тёплая ночь, какие нередко бывают здесь в середине лета. Даже гула немецких самолётов не было слышно. Мы проспали беспробудно до полудня. Спали, как когда-то в далёком мирном детстве после футбольных баталий или трудного турпохода. Верно говорят о «сладком» сне. Таким и был этот сон для нас на безопасном, как нам тогда казалось, восточном берегу Днепра.
Капитан Колесников успел позаботиться о продуктах, которые нам завезли на телеге из ближайшего колхоза. Кроме молока, хлеба и овощей, на этот раз привезли свежей говядины. Растроганный сочувствием председатель пожертвовал молодого бычка. «Хай идят хлопци» - заявил он своему завхозу. Давно не было у нас такого вкусного и сытного обеда.
Во второй половине дня было собрание. Капитан Колесников подвёл итоги первой половины марша. Они были довольно грустными. За Днепром остались могилы погибших при бомбёжках и обстрелах. Многих больных и раненых пришлось оставить в сельских медпунктах и у местных жителей. Все они были названы поимённо. Командир колонны признал факты бегства, имевшие место во всех отрядах, но имён бежавших не назвал. В итоге нас стало вдвое меньше и из десяти отрядов укомплектовали пять. Николай Иванович принял пополнение и в отряде вновь стало сто ребят.
По нашему примеру в отряде образовалось несколько небольших групп, в каждой из которых было до десяти человек, которые держались сообща, вместе готовили еду, шли рядом в походе и вместе отдыхали. Как и у нас, в каждой группе были свои лидеры. Николай Иванович одобрял создание «звеньев дружбы», как он называл неофициальные подразделения отряда.
Это способствовало укреплению дисциплины и порядка, облегчало заготовку продуктов, организацию питания и отдыха, подымало моральный дух ребят.
Наша семёрка, однако, заметно отличалась от других дружин. Наша дружба была более крепкой, тёплой, верной. Положительные особенности наших лидеров Бори и Жени, а также каждого из нас в отдельности как бы суммировались и образовали общий характер коллектива, в котором отсутствовали эгоизм, зависть, жадность. Эти и другие отрицательные качества, которые в большей или меньшей степени обычно присутствуют в каждом из нас, были вытеснены чувством коллективизма, заботой об общем благополучии, уважением друг к другу. Наша дружба была поистине братской.
Нередко вокруг нас собирались другие группы ребят и мы становились центром общения всего отряда.
Вот и сегодня, когда впервые за последние две недели не нужно было отмерять привычные 50-60 тысяч шагов в день, и все 24 часа отданы только отдыху, весь отряд собрался под развесистым дубом и до поздней ночи звучали задушевные и мелодичные песни под аккомпанемент нашего неутомимого гитариста Наума Дорфмана и под управлением запевалы и дирижёра Иосифа Богуславского. Звучали песни здорово и на звуки музыки пришли девчата из соседнего села. Откуда-то взялась гармошка, и Наум предстал перед нами в качестве прекрасного гармониста. Закружились пары в ритме вальса, танцевали задорную польку, плясали украинский гопак. И опять пели. Этот импровизированный концерт под открытым летним небом пришёлся всем по душе и чем-то напомнил уже забытые мирные дни. Было далеко за полночь, когда Николай Иванович был вынужден прервать наше веселье. Утром снова в путь...