Записки опального директора
Шрифт:
Нужно сказать, что в том первом бою я в полной мере познал чувство боевого коллективизма, когда ты и все вокруг тебя представляют одну семью, подчинённую одной цели и управляемую одним мозговым центром. В такой семье ты в ответе за всех, но все отвечают и за тебя. Здесь нет понятия «Я», а есть только общее - «МЫ». И в этом сила боевого коллектива.
Когда немцы, находясь в двадцати метрах от нашего переднего края, предприняли очередную попытку ворваться в наши траншеи, прозвучала, наконец, команда: «Огонь!». Полтора десятка «Максимов» одновременно накрыли наступающие ряды противника таким шквалом огня, который исключал всякую возможность оторваться от земли. Немцы залегли
Мужественно держали оборону и соседние с нами подразделения полка. Там в ход пошли ручные гранаты, а в отдельных случаях и штыками воспользоваться пришлось.
К полудню наступление немцев захлебнулось и на других участках обороны дивизии, и они были вынуждены отойти на исходные позиции, оставив перед нашей линией обороны много трупов своих солдат, оружие и боеприпасы.
Лейтенант Скиба приказал собрать трофеи перед линией нашей обороны. Нам досталось полтора десятка немецких автоматов и большое количество патронов к ним. Старшина добыл несколько пар добротных немецких сапог и раздал их бойцам вместо обмоток. Пришлись в пору сапоги некоторым нашим ребятам, в том числе Боре и Жене. На меня, Мишу и Наума сапог по размеру не нашлось, зато мы получили шоколад и галеты, изъятые из вещмешков убитых.
По случаю первого нашего боевого крещения к обеду всем налили по пятьдесят граммов чистого спирта и выдали по куску полукопчённой колбасы. Из сухого пайка достали селёдки, сварили на костре пшённую кашу из концентратов, а на закуску пили чай в прикуску с сахаром-рафинадом и немецкими галетами.
Командир полка и комиссар прошли по траншеям, поздравили всех с успехом в первом сражении и поблагодарили за службу. Они же и предупредили, что немцы на этом не успокоятся и нам следует ждать новых атак. Было приятно сознавать, что мы выстояли в том первом бою, что с немцами можно воевать на равных.
34
Лейтенант Скиба после первого боя проникся к нам той особой дружбой, которая нередко связывает мальчишек в юношеском возрасте. Такая дружба отличается искренностью, честностью и готовностью прийти на помощь другу всегда и везде, не считаясь ни с чем, даже с опасностью для собственной жизни.
Юношеская дружба обычно крепнет в беде, в испытаниях и опасностях, требующих полной самоотдачи в борьбе за достижение поставленной цели.
Именно так возникли и закалялись взаимоотношения нашей Немировской семёрки. Мы чувствовали, что наши отношения были по душе лейтенанту с первых дней нашей службы в его взводе, но он своих чувств раньше открыто не проявлял, сохраняя ту дистанцию в отношениях с нами, которая диктовалась армейской дисциплиной и его положением командира-единоначальника.
Может быть его сдержанность в отношениях с нами определялась сомнениями в нашей готовности стать настоящими солдатами и смотреть смерти в глаза в том неравном противостоянии с фашизмом, которым отличалось начало Великой Отечественной войны.
Возможно сыграла свою роль и национальная принадлежность большинства из нас. В то время бытовало мнение, что евреи «воюют» только в Ташкенте, спекулируя на рынках и наживаясь на горе народном. Рассказывали разные истории и анекдоты, как евреи симулируют разные болезни и как откупаются от призыва в армию.
Наш добровольный и преждевременный уход в действующую армию, рвение при обучении военному делу в Гуляй-Поле, а главное - активность и мужество в первом бою с немцами растопили в командире недоверие и сомнения и проявили чувства дружбы и уважения ко всем нам. Он больше не скрывал их и им больше не могли помешать ни разница в служебном положении и звании, ни боязнь,
Особенно близкими стали его отношения с Борей и Женей, которых он теперь считал своими помощниками и консультантами во всех сложных ситуациях фронтовой жизни.
Наше поведение в бою не осталось незамеченным Василием Степановичем, а также другими командирами отделений и бойцами уже смотревшими смерти в глаза. Они не раз возвращались ко вчерашнему бою, отмечая всё новые подробности и примеры проявленной нами храбрости, мужества и умения в отражении атаки противника.
Мы теперь и сами стали удивляться своему бесстрашию в бою. Что касается меня, то я это в свою заслугу не ставил. Я во всём полагался на Женю и только старался чётко выполнять все его указания, поручения и советы, а также следовать во всём его примеру. Если же говорить о героизме и мужестве, то они в первую очередь относились к нему. Я и сам в ходе боя поражался его внешнему спокойствию и выдержке, а главное его прицельному огню по противнику. Он управлял пулемётом так, будто это уже стало привычным для него делом, а навыки стрельбы вырабатывались им в течении долгого времени. Казалось, он всё выполняет автоматически, подобно тому, как опытные машинистки управляются, почти не глядя, с пишущей машинкой.
В мою задачу входило быть рядом с ним и обеспечивать его запасом пулемётных лент. А ещё он требовал от меня не высовываться. Всё это я старался чётко выполнять и Женя неоднократно похваливал меня за это. О чём нибудь другом я пытался не думать. Сказать по правде, нужно было хорошо стараться, чтобы ни о чём не думать во время того боя. А думать было о чём. Особенно в те трагические минуты, когда немецкие автоматчики были в нескольких шагах от нашей траншеи, а в траншее соседнего с нами взвода шёл рукопашный бой. Трудно себе представить, что было бы, если бы мне пришлось участвовать в рукопашной схватке при моём росте в 160 сантиметров и весе в 50 килограмм. А что было бы, если бы немцы овладели нашей траншеей и я попал бы к ним в плен? Многие другие мысли овладевали мною в том первом бою. Трудно было не думать и о том, что этот день и бой могли стать последними в моей жизни, которой ещё фактически не было.
Кроме Жени, я, как и все другие рядом со мной, слушал и выполнял приказы, указания и советы лейтенанта Скибы и Василия Степановича, которые, в свою очередь, делали то, что приказывали им делать командир роты и полка. Во всём чувствовалась гармония и общее стремление выстоять и не пропустить врага.
В то время это ещё не часто удавалось частям, охваченной паникой отступающей Красной Армии. Еще силён был тогда миф о непобедимости немцев, для чего имелись веские основания. Все они были хорошо известны нашим бойцам и командирам, особенно тем из них, кто провёл уже несколько месяцев в паническом бегстве на восток.
И тем важней и радостней был для нас наш первый успех в том первом сражении на оборонительных рубежах под Днепропетровском.
35
Мы ждали новых атак немцев и старательно готовились к ним. Были отремонтированы все траншеи, хода сообщения между ними, пулемётные гнёзда, заваленные и развороченные артиллерийским и пулемётным огнём. При этом большинство воронок между ними были сохранены. Женя продолжал утверждать, что воронки являются наиболее надёжным укрытием, ибо по «теории вероятности» бомба или снаряд в одно и то же место дважды попасть не могут. Эту свою убеждённость он передал лейтенанту Скибе и Василию Степановичу, и те поверили в эту «теорию».