Записки опера особого отдела
Шрифт:
— Пятнадцать тысяч рублей, — сразу ответил Лобанов. Для себя он просчитал, что этой суммы ему хватит на новый автомобиль, гараж и другие атрибуты роскошной жизни.
— Аппетит у твоего командира, прямо скажем, волчий.
— Я передаю его условие и только, — парировал Лобанов.
— Значит, решим так, — подводя итог, предложил Гайлюс, — ты мне приносишь половину работы, ее оценивают мои специалисты. Если разработка действительно интересная и перспективная, то ты получишь свои деньги в обмен на вторую половину. Другие варианты я не принимаю. Согласен?
— Я передам ваши условия
— Когда я увижу первую часть? — продолжал интересоваться разведчик.
— Я человек подневольный. Сами понимаете, что мне нужно вернуться в часть, а там, я думаю, мы с командиром решим, как передать вам первую половину.
— Хорошо. Но одно условие. В любом случае общаться мы будем только тет-а-тет, без посредников. Я не исключаю, что Глазов тебе даст телефон офиса, поэтому имей в виду, по телефону я с тобой разговаривать не буду.
— Договорились, — ответил Лобанов.
Они почти одновременно встали со своих мест и на прощание пожали друг другу руки.
Оставшись в кабинете один, Гайлюс вытащил из ящика стола салфетку, вытер ею руку и выбросил в урну. От общения с этим парнем у него остался гадкий осадок. «Почему в этом мире каждый недоумок, не способный заработать своими мозгами или руками, всегда хочет обогатиться за счет умных и талантливых, при этом считая последних дураками? — подумал он, и, улыбнувшись, задал сам себе вопрос: — Интересно, исходя из этого умозаключения, к какой категории отношусь я? Недоумков или умных и талантливых? Поневоле утвердишься во мнении, что все в этом мире относительно».
Лобанов вышел из здания фирмы окрыленный успехом, в предвкушении больших денег. Он поймал себя на мысли, что хочет поскорее вернуться в часть и получить в руки заветную диссертацию. Москва с ее развлечениями Лобанова уже не интересовала.
Через несколько дней он уже стоял на пороге баталерки и докладывал старшине о прибытии из отпуска.
— Горилку привез? — выслушав доклад, спросил старшина.
— Так точно, это вам, — Сергей открыл чемодан и протянул прапорщику долгожданную бутылку.
— А та кому? — увидев вторую, строго спросил Солоха.
— Товарищ прапорщик, ну не могу же я капитана Бондаренко обделить! Вторая — ему, — закрывая чемодан, ответил матрос.
— Святое дело. Но ни дай Бог, если сегодня с «дедами» будешь бухать, сам посажу тебя на гауптвахту, и никакой Бондаренко тебе не поможет. Не забывай: где бы ты ни служил, самый главный начальник у тебя старшина, то есть я, а все остальные — непосредственные, так гласит устав, — он снял фуражку, вытер платком лысину и продолжил:
— А теперь иди, переодевайся в робу и возвращайся в казарму. На ужин пойдешь вместе с подразделением, а то так нескоро отойдешь от отпуска.
— Есть, — ответил Лобанов и быстрым шагом направился к себе в вычислительный центр.
К своему удивлению, прибыв на место, он увидел в кабинете капитана Бондаренко. Рабочий день давно закончился, но тот, сидя на стуле, в унтах и тельняшке, мирно мастерил петли для ловли зайцев.
— Здравия желаю, товарищ капитан. Матрос Лобанов из отпуска прибыл без замечаний! — доложил недавний отпускник.
— Здоровей видали, — ответил на приветствие
Он быстро накинул меховую куртку и стал застегивать молнию.
— Владимир Федорович, это вам, — протянул бутылку водки Лобанов своему начальнику.
— Во! «Посольская»! Я с этим «сухим законом» забыл, что такая есть. Спасибо большое, будет что на новогодний стол поставить, а то от «шила» у меня уже изжога началась, — капитан быстро спрятал ценный подарок за пазуху и бравой походкой поспешил в сторону жилых домов.
После возвращения из отпуска Сергею было трудно адаптироваться на старом месте. После домашней постели диван в кабинете казался несравнимо жестким, флотская пища — безвкусной, а полярная ночь вызывала хандру и депрессию. Учитывая все это, Лобанов в первое утро проснулся абсолютно разбитым. После девяти утра на вычислительный центр пришли сотрудники, чуть позже появился начальник. Бондаренко пришел в хорошем настроении и, раздав всем указания, вызвал к себе Лобанова.
— Итак, молодой человек, настраивайся на рабочий лад. Ты сделал то, что приказывал командир? — без раскачки спросил капитан.
— Конечно, сейчас принесу, — через минуту Сергей передал начальнику пакет с дискетой и старыми расчетами.
— Отлично, перед обедом, когда командир вернется с аэродрома, я возьму у него тетрадь, а ты опять сделай ему расчеты.
— Как скажете, товарищ капитан, — ответил матрос.
К полудню Бондаренко принес обещанную работу. Он сунул тетрадь Сергею и, оглянувшись по сторонам, сказал:
— Пока все будут на обеде, сделай, чтобы никто не видел, а то бабы уже мне задавали дурные вопросы, что мы там считаем. Ни дай Бог еще особисту стукнут, потом хлопот не оберешься.
Бондаренко еще с минуту постоял возле Лобанова в надежде, что тот, возможно, что-то спросит, но, так и не дождавшись, выдвинулся на обед. В зимнее время обеденный перерыв в гарнизоне длился два с половиной часа, таким образом командование давало возможность людям в полярную ночь поспать днем. Не теряя времени даром, Лобанов закрыл вычислительный центр на ключ изнутри. Затем на щитовой выключил электрические пробки, на которые была запитана ЭВМ, а сам вернулся в свою комнату и стал быстро переписывать диссертацию в заранее приготовленную чистую тетрадь. Многие термины и понятия для него были незнакомы, поэтому он не очень задумывался над текстом, а скорее бездумно переписывал содержание диссертации. Незаметно пролетело время обеденного перерыва, от тайного занятия его отвлек стук в дверь. Лобанов быстро спрятал тетрадь в диван и пошел открывать.