Записки опера особого отдела

Иванов Евгений Геннадьевич

Затем, закурив «Беломор», добавил:

— Но только, чтобы справка и твой рапорт у меня сегодня на столе лежали, иначе в понедельник опять поедешь тушенку считать.

— Есть, — ответил Чернов, и выбежал из кабинета.

Горобченко действительно сдержал свое обещание. Вместо Игоря в командировку уехал майор Дубовик, а Чернов после недели «лечения на дневном стационаре», наконец убыл в долгожданный отпуск.

Это был самый запоминаемый эпизод в жизни семьи Черновых. Так получилось, что у Игоря с Людой после свадьбы не было медового месяца. Тогда, еще, будучи холостяком, он служил в Ворошиловграде, а она работала в Жданове, поэтому на свадьбу им выделили всего трое суток. Потом, началась обычная жизнь обычной военной семьи со своими специфическими особенностями

и бытовыми проблемами. Нельзя сказать, что это были серые будни. Как в любой семье у них были праздники, встречи с друзьями и, естественно, знаковые события, которые определяли своеобразные вехи в семейной жизни: появление на свет старшей дочери, учеба в спецшколе КГБ, переезд к новому месту службы, рождение второй дочери и, наконец, переезд на Север. Конечно же, у них были отпуска, Люда в декрете ни разу не выдерживала положенные при рождении ребенка три года. Но, к сожалению, либо их отпуска не всегда совпадали, либо возраст детей не позволял надолго оставлять их у родителей. Этот отпуск оказался первым для них, когда он смогли посвятить все свое время друг другу. Оставив детей у родителей жены на Украине, Черновы поехали на Кавказ. В этот раз они посетили Домбай, где несколько дней от души наслаждались горными пейзажами, хрустальным воздухом, кавказской кухней, а также конными прогулками по цветущим лугам. Только к вечеру, уставшие, но счастливые, они возвращались в свой отель, где провели самые незабываемые ночи в своей жизни. Затем, уже в Ессентуках, они целыми днями гуляли по парку, уходя вглубь тенистых аллей, и целовались в беседке, как в первые дни своего знакомства. Кавказские Минеральные воды были малой родиной Игоря, и он стремился к тому, чтобы Люда полюбила этой райский уголок так же, как он. Периодически, они ездили, то в Пятигорск, то в Кисловодск, где Игорь показывал Людмиле легендарные места, воспетые Лермонтовым, и непосредственно связанные с жизнью и гибелью поэта. Они фотографировались возле знаменитого Провала, где в известном кинофильме «12 стульев», Остап Бендер продавал входные билеты, и возле Ессентукской грязелечебницы, где Киса Воробьянинов просил милостыню на французском языке. Казалось, что счастью не будет конца, время остановилось и все окружающее их, было создано только для них двоих. Пожалуй, в этом отпуске Игорь всерьез усомнился в выборе своей профессии. Именно из-за своей работы, женщина, которую он любил больше всего на свете, оказалась на втором плане. От этого он впервые испытал угрызения совести перед ней, и в то же время большую благодарность ей за то, что оно ни разу не упрекнула его в этом. На тот момент ему очень хотелось вернуть время назад и исправить эту несправедливость. Поэтому ежедневно и ежечасно Игорь пытался превратить для Люды каждый день в праздник.

Однако, все хорошее когда-нибудь заканчивается, так и этот сказочный отпуск подошел к концу. С приятными воспоминаниями и тяжелым сердцем Чернов возвращался к месту службы. Люда с детьми осталась в Луганске, так стал назваться бывший город Ворошиловград, а Игорю предстояло еще две недели прожить холостяцкой жизнью. За это время на службе произошли существенные изменения. В гарнизоне на базе отделения сформировали особый отдел КГБ во главе с подполковником Горобченко, и теперь весь оперсостав находился под его неусыпным контролем. Под новую структуру отдали все левое крыло штаба полка, вытеснив прежних обитателей в новое здание тренажерного комплекса.

Игорь подошел к двери своего кабинета, на которой красовалась табличка «Подполковник Горобченко». Он вошел и удивился, как резко изменилась обстановка в нем. По средине кабинета стоял большой рабочий стол под зеленым сукном с резными ножками и орнаментом по периметру столешницы. Видимо Горобченко присмотрел его, когда расформировывался местный музей ВВС. Тогда там можно было увидеть мебель довоенного периода. Заветного кресла уже не было, на его месте стоял раскладной диван также зеленого цвета. Вдоль стены были выставлены стулья для посетителей. В дальнем углу красовался новый двустворчатый шкаф, а на приставной тумбе был выставлен чайный сервиз и кофеварка. Сам хозяин кабинета вместе с Мухиным сидели на диване и играли в нарды.

Игорь подошел ближе и доложил:

— Товарищ подполковник, майор Чернов

прибыл из отпуска без замечаний.

Горобченко встал с места протянул руку Игорю и сказал:

— Очень хорошо, что без замечаний. Как отдохнули Игорь Геннадьевич?

— Прекрасно. Ну, а здесь как обстановка?

— А мы вот с Сергеем Дмитриевичем недавно отметили, — опередил начальника Мухин, — Что когда тебя в гарнизоне нет, то и происшествий никаких не происходит. У нас тихо, как на болоте.

Они дружно рассмеялись.

— Так в чем проблема, отправьте меня на Юг, пусть там со мной другие помучаются, — ответил Игорь.

— Что Вы Игорь Геннадьевич, — вновь взял инициативу Горобченко, — мы с Вами не мучаемся, мы на вас богу молимся. Если б не Вы, мы б не знали чем и как перед руководством отчитываться. А так, весь доклад по итогам первого полугодия только на Ваших поджогах и был построен. А на Юг мы вас обязательно вернем, но только когда срок замены подойдет. А пока, настраивайтесь на рабочий лад, Ваш кабинет напротив, даже номер телефона оставили прежним. И в воскресенье, присоединяйтесь к нам, мы планируем пойти в сопки по грибы и заодно отметить День авиации.

Он улыбнулся только уголками губ, а затем, сделав задумчивый вид, тут же добавил:

— Хотя нет, с пикником у Вас ничего не получится. Чуть не забыл, с 18 на 19 августа Вы заступаете в наряд по Особому отделу Флота. Если, конечно, у Вас получится договориться с начальником секретариата капитаном второго ранга Скрыпником, то милости просим, а так…, приказ подписан.

Игорь вышел из кабинета начальника и, осмотревшись на новом рабочем месте, сразу же набрал номер телефона начальника секретариата Особого отдела КГБ Флота.

— Слушаю, капитан второго Скрыпник, — почти сразу ответили на противоположном конце провода.

Игорь поздоровался с ним и, не успев изложить суть вопроса, как тот его опередил — Если ты по поводу инструктажа, то приезжать не надо, не первый раз заступаешь в наряд. Нового я тебе все равно ничего не скажу.

— Я по другому поводу звоню, — стал объяснять Чернов, — Нельзя меня заменить в это дежурство кем-нибудь из корабельных офицеров?

— А ты чем лучше их? — удивился Скрыпник.

— Александр Николаевич, — благодушным тоном начал Чернов, — В воскресенье День авиации. Неужели нельзя было поставить в наряд кого-то из флотских? Поверьте, плохая примета.

— Черт, представляешь, забыл, — с сожаление сказал тот, — Менять уже поздно. Давай сделаем так, ты все-таки заступишь в наряд, тебе после 45 суток отпуска, хватит праздников. Зато в четвертом квартале, я обещаю тебя в наряд не ставить.

— Хорошо, — грустно ответил Игорь и повесил трубку.

20

В воскресенье утром майор Чернов ехал на автобусе в Североморск заступать в наряд дежурным по Особому отделу флота. Стоял на удивление теплый и солнечный день, но настроение у него было скверным. Игорь с курсантских времен не любил заступать в наряды. Единственным утешением было то, что наряд выпадал на выходной день. Обычно, дежурства по воскресеньям были спокойными, потому что в отделе не было никого, кроме матросов взвода охраны. Можно было спокойно почитать книгу или посмотреть воскресные программы по телевидению. Но самым ценным было то, что в понедельник был гарантирован выходной день.

Как и ожидал Игорь, воскресный наряд прошел тихо и спокойно. Если не считать принятых докладов с мест и завершающего доклада в Москву, то можно сказать, что Чернов провел сутки на диване перед телевизором (в комнате дежурного стоял старый раскладной диван).

Утром, он как обычно проснулся и после доклада в Москву об обстановке на Флоте, включил телевизор. На всех каналах транслировалась, либо камерная музыка, либо балет «Лебединое озеро».

«Видимо, кто-то умер из членов Правительства», — подумал Чернов и включил радиоприемник. К сожалению, и там программы не отличались разнообразием. В семь часов утра, наконец, на экране появился диктор, который ровным, хорошо поставленным голосом сообщил, что в СССР объявлено чрезвычайное положение, в связи с тем, что Президент СССР Михаил Горбачев не способен выполнять свои функциональные обязанности по состоянию здоровья. При этом вся полнота власти в стране переходит в руки Государственного Комитета по чрезвычайному положению.