Записки отставного афериста III
Шрифт:
Так вышло, что со Светой мы задружились вмиг. Её первый анекдот довёл меня до икоты, я что-то ляпнул, и мы скисли от хохота вдвоём.
Рядом глуповато улыбалась яркая развесистая блонди.
– Максим.
– Изабелла.
Чёрт. И еще раз чёрт. Вот умом понимаю, что не надо, а удержаться не могу:
– Анекдот в тему вспомнил: Утро. Под окном многоэтажки причаливает белый 600-й мерин, оттуда, пошатываясь, вылазит мужик с огромным букетом роз. Мутно смотрит на дом, пытается сфокусировать взгляд, икает и орёт на весь двор:
– ЗА-Е-БА-ЛА! ЗА-Е-БА-ЛА-А!
Из
– Матвей Степаныч!
– А?
– Изабелла! И-за-бел-ла!
Света с воплем "Это моя жизнь!" стучится головой об стол. Изабелла предсказуемо обижается. Жаль. Но поздно менять убеждения.
– А в чем это твою судьбину напоминает, Свет?
– Потом расскажу.
Светка была уникально злоязычна. Перлы её расходились по народу. Одной фразой типа "он производит впечатление очень нечистоплотного и ранимого человека" она могла уничтожить человека. Мне тоже частенько доставалось на орехи. Но я не обидчив и смешлив, потому со Светой легко ладил.
Потом Боря погиб в автокатастрофе, мы с Набоковой снюхались, но ненадолго. Какая к чёрту любовь, если мы в койке ржали не переставая.
Начало отношений. Света впервые у меня, раздевается и:
– Я сейчас типа должна смущаться?
– А я типа должен возбуждаться от этого?
– Ыы-ы!
Потом она вышла за Ашота. Бандита армянского. Переехала к нему в дом. Пропала из тусы.
Созваниваемся:
– Куда пропала?
– Ашот ревнует.
– А ты? Не бунтуешь?
– Песни пою.
– ?…
– (На мотив "Я родился ночью под забором. Урки окрестили меня вором") Я родился круглым идиотом. Мама назвала меня Ашотом. Вай, мама джан!
– Как он тебя терпит?
– А он как ты. Без самомнения. Ржёт. Вообще, чем обидчивее человек, тем тупее.
– Ну я, например, тупой и толстокожий…
– Ты да. Может, мозги у тебя есть, но управляешься-то ты пенисом. Так что их наличие-отсутствие в твоём случае не играет никакой роли.
– Не скучно?
– Не. У нас в подвале должники часто на цепи сидят. Я с ними бухаю. Очень умные люди попадаются.
– Умные люди ашотам не попадаются.
– Хорошо, интересные. Плюс, я наконец-таки диплом Иняза получила. А то всё не до того было.
– Тебе бы в Театральный.
– Пробовала.
– И?
– Меня теперь на порог никакого драмкружка не возьмут. Барто, сука, подсуропила.
– Чем тебе Агния Львовна не угодила-то?
– Прихожу я на творческий конкурс. Комиссия, какие-то актёры, а посеред пахан ихний. В благородных сединах с орлиным носом. Чего я тогда Барто читать вздумала, понятия не имею. Может, пионерской нимфеточностью педофилов театральных растрогать решила. Но ошиблась адресом.
– ?…
– А там большинство в приемной комиссии задосуи. Причём этот козёл седоватый – главный спец по юным сракам. Упорный мужелож. Полк юных дарований натянул, и не останавливался на достигнутом. Краса и гордость театрального гей-движения. А тут я: ножки тоненьки, ручки тоненьки, сама наивность, и, мило дрожа голоском, мэтру с порога, с пионерским задором:
Фотограф –
Всегда любил снимать мальцов,
Он двух мальчишек рослых
Отлично снял на вёслах.
Повисла зловещая тишина. Комиссия враз шушукаться перестала. А я осмелела: гляжу, слушают, рты открыв, к мэтру обращаясь, продолжаю:
И если в фотоателье
К нему вы подойдете,
Он может снять вас и в седле,
И даже в вертолете.
Но изменились времена.
Приходит девочка одна,
(я сделала книксен)
Народ начинает ржать. Мэтр краснеет. Ноздри его носа раздуваются. От восторга, как я, дурочка, думала.
Ведёт за ручку братца:
– Скажите, есть у вас луна?
На ней хотим сниматься.
Кому-то становится плохо. У мэтра дрожит подбородок. Никем не останавливаемая, глядя в вылупленные глаза задолюба, продолжаю:
Он отвечает: – Извини,
Луны покамест нету…—
Пришли два школьника, они
Желают сесть в ракету.
Смеется мастер Кузнецов:
– Вот обслужи таких мальцов!
Дай им луну средь бела дня,
Сними их на ракете.
Ну и клиенты у меня —
Космические дети!
Дальше помню плохо. Повальная истерика в зале. Этот как заорет:
– Во-онн!
Да как в меня пепельницей запустит! Потом мню какие-то плачущие театралы вытащили в коридор и долго благодарили за доставленное удовольствие. Но о карьере актрисы забыть советовали. Теперь всё гомосячье поппи, то есть лобби против меня навеки.
– Аа-а! Набокова! Я тебя люблю!
Потом шлёпнули Ашота, и Света свинтила на пальму. В Дубай. Там чуть не села. Забила таксиста-пакистанца каблуком Лабутеновым до полусмерти. Тот Свету тактильно похвалить решил. Ну, а там слово за слово и получи, сука. Переживала Светка страшно.
– Блядь! Об его зубы весь каблук ободрала! Урод! Я эти туфли из Парижа везла! Об какого-то сраного пакистанца! Такую вещь! Тьфу!
Эмиры саудовские пака посадили, но и Свету выдворили.
Встретились в Москве. Напились. Света вывалила на меня кучу привычных помоев. Поржали.
– Кстати, ты мне каждый раз обещаешь рассказать про Изабеллу и всё никак. Колись, что это за страшная тайна из тьмы веков?
– Не, тут не в Изабелле дело было. В белом мерине и мужике. Понимаешь, я с детства была уверена, что за мной прискачет принц на белой лошадке. Абсолютно точно это знала. Как Ассоль. Вот не важно, что быть не может, со мной это будет. И как-то лет в 18 сижу на подоконнике, жду принца, 5 утра, самое время для этого, и тут он! Подъезжает 600-й, белый аж сияет. оттуда мужик выходит закачаешься! Точно принц! И верю, что за мной, и не верю! Обмерла вся. А он давай по окнам глазами шарить, точно меня ищет! Ну я поверила. Вскочила, машу ему! Вотона я! Бери-вези меня в свою страну, мой суженый!