Записки отставного афериста III
Шрифт:
– Пиздец, Бегин, из какой временной дыры эта троцкистка вылезла?
– Ты слышал, что она выдала? Что тут шуметь нельзя! В клубе!
– Да, единственное, что спасло мое сознание, это её жадность. Десять тыщ и ни копья меньше!
– Да для неё что 10, что 100, что мильён это всё как единицы пенициллина. Мнимые числа.
– Пошли в дирекцию завода.
– Пошли.
Заходить в кабинеты я умею. Врождённое.
И там! В кабинетах! За 20 минут! Мы договорились с абсолютно вменяемыми людьми о прямой аренде. Дохера метров! Бывшая столовая, то есть ничего завозить для кухни не надо! Мало того, платим
Можно ли дешевле? Можно! Но налом! Указываем в договоре херню, а разницу барашком в бумажке.
Привозим Мишу. Тот в ахуе. Но всё подписывает.
Ищем Сашупетю. Рассказываем о помещении. Те киснут. Пряча глазки, начинают нести какую-то околесину. Мол, в том помещении был дух, а в этом нету… Им надо посоветоваться. У них обязательства перед завклубом… Ах вы ж бляди!
– Саша, вы с ней в доле?
– Что?!
– Вижу, что попал в цвет.
– Вы, утконосы кисложопые, что, совсем берега попутали?! Вы кого наебать решили?! Сговорились с этой старой калошей, 5 вам, пять ей? Вы ёбнулись? На что вы рассчитывали? Что этот блудняк не вскроется годами? Или что Миша занесёт 120 косарей, вы 60 скрысите и ноги? Вы серьёзно всех за таких идиотов держите?
– А…
– Пасть захлопни! Как и сколько ты жить будешь, это я решаю сейчас! Вам объяснить, что с вами за это Мишина крыша сделает? Тряхнут старуху, та всё расскажет. Потом вас вывезут в лес и…
– Не надо! Я больше не буду!
Люблю творческих людей. Такое у них развитое воображение. Никому на самом деле они и в хрен не упёрлись. Максимум что им грозило – пинок под жопу. Стал бы Миша на них братву натравливать, оно ему надо себя на посмешище выставлять.
– Значит так. Мы нашли помещение. Это работа. Конституция запрещает бесплатный труд, потому с вас 5000 бакинских. Не "доля малая на общее", а нормальная риэлторская комиссия. Заметь, это вы себя по-поросячьи ведёте. Люди, блядь, искусства. Мы, негодяи, с вами по-человечьи. Занесёте с вашей доли. Как клуб откроется, вы нам заплатите. Ясно?
– Д-да.
– Бе-гом к Мише!
Вышли. Помолчали.
– М-да!
– И не говори!
– И это творческая элита нации!
– Бедная нация!
– Недаром мне баушка говорила: "Поэты, писатели, художники, музыканты, драматурги и прочая сволочь".
– Баушка знала, о чём говорит!
Клуб открыли. И он выстрелил будьте нате! Миша аж не поверил, что так бывает. Народу привалило полмосквы. Мишель от счастья нарезался в дупелину. Всё лез обниматься. Еле уклонились. Потом полег поперёк коридора, и публика таскалась туда-сюда через его труп. С надписью "Хозяин" на приколотом к пиджаку листке.
Но мы этого уже не видели, свалили с какими-то телками.
Пора было и подержаться за Петесашино вымя.
– Ну что? Настал час расплаты? Пора в закрома, тряхнуть мошною? Ась? Не вижу радости в очах!
Саша надул зоб.
– Надо поговорить.
– О как! Слышь, Бегин, им надо поговорить! Чует моё сердце, что им неохота нам пятёрку отдавать. Хотят десятку занести.
– Ну поговори, родимый. Слушаем тебя.
– Не здесь и не сейчас.
– Звучит
– Ночью. На кухне.
– О-о! Нам стрелку забили, Макс!
– Трепещу! Ну что ж на кухне так на кухне. И пусть две дымящиеся мясорубки решат, кто кому должен в этом коррале!
Пошли на кухню. Ночь, темно, по плитам сидит группа поддержки. Саша, Петя и этот… здоровый бородатый, не помню, как звали. Рыл 5-6.
Позы у всех, как они думают, угрожающие. Ну чисто дети.
И вот в полумраке Саша, отводя поросячи очи, мне эпично заявляет:
– Видишь ли, Макс, в России посредников кидают и поэтому…
Так я никогда и не узнал, что там "поэтому". Потому как Бегемот перекинул мне через плиту половник ручкой вперед.
Разбодяга они в армии называются. Типа черпака – в полметра, с деревянной ручкой, ухватистый такой.
Я его в воздухе принял и слёту жадине-говядине в чан половником и втащил. С двух рук.
Причём всё так синхронно как-то вышло, как в волейболе. Подача-удар, аут! Бегемот, красава, пас накинул, только бери. И как в гольфе с разворту – нна!
Никогда никому так сноровисто рыло не чистил. Ощущение у наблюдателей было, предполагаю, как будто мы последние годы каждый день по 8 часов перекидывали друг дружке черпаки и ими антрепренёрам в чан присылали. Это я про остальных говорю. Про Сашины ощущения судить не берусь, ибо мне рыло никогда половником не замешивали.
Его с плиты на пол сдуло, хрюкнуть не успел. Ну я ж с уважением вмазал, 140 кг как никак.
Поворачиваюсь к кудлатому здоровому, а тот и забыл о своём здоровье. трясётся, как будто у меня половник картечью заряжен.
– Нне надо!
Ну я Саше на вдохновенный лик наступил и наставительно говорю, мол, чтобы кидать посредников, мон шер, надо иметь мужество.
– И чья, кстати, это была идея? – поднял бровь соболиную и окинул дерзких жадин взором.
Все дружно показали друг на дружку пальцами. Удивительное единодушие. Тут Бегину стало скучно и он одел кудлатому на башку кастрюлю. И постучал сверху половником поменьше.
Прозвучал набат нашей победы.
Деморализованный Петя заплакал и закричал – "Я всё подпишу!"
– Всё не надо. Пишите, что должны 10 000 прописью долларов США…
– А почему 10?
– 5 были и 5 за амортизацию половника. Хотите 15? – я поднял половник подвысь.
Толпа понуро подписала и ломанулась на выход.
– Стоять!
– Что?
– А этот бурдюк с говном я отсюда потащу? – я пнул Сашины телеса. – Ну-тко взяли товарища и тащите к Мише в кабинет. Чует моё сердце, что он там результатов беседы дожидается.
Угадал.
Миша был на месте. Оценил процессию. Там было на что поглядеть: пятеро сребролюбивых антрепренёров, кряхтя и охая, тащили на подламывающихся ножках шестого размером с призовую свинью. Все это под нашим чутким руководством, под команды "Рряз, рряз, ряз два три! Песню запе-вай!"
"К земле прижатый паровозом
Лежал механик молодой,
Он с переломанной ногою
И весь ошпарен кипятком", – встетил я шефа молодцеватой песней.
– Что-то вы быстро.