Записки палеонтолога. По следам предков
Шрифт:
По историческим сведениям, этот Сарай, или Сарайчик, был богат награбленным добром, скотом и рабами. Здесь были роскошные бани, дворцы и гаремы военачальников, но в 1580 г. большой отряд казаков, воспользовавшись уходом основного войска, разрушил городишко, уложив в схватке несколько тысяч человек. На противоположном левом, отмелом берегу, среди перемытых и переотложенных остатков помоек — костей коров, баранов и лошадей, тут и там валялись потемневшие широкоскулые черепные коробки со следами сабельных ударов.
Мы с уважением рассматривали эти свидетельства человеческих распрей и вспышек ярости. Впрочем, палеонтологов трогает и изумляет только время да изменчивость жизненных форм под влиянием меняющейся среды в бесконечной поступи планеты (рис. 4).
Рис. 3.
Между тем приближался октябрь, и ночи становились все холоднее. Вода похолодала настолько, что наше купанье прекратилось. Чувствовалось влияние огромных арало-каспийских пустынь с востока. Дождей по-прежнему не было, и стояла ровная, сухая, солнечная и лунная погода, так что ставить палатку на ночь нам не было нужды. Мы просто расстилали спальные мешки на брезенте, покрывающем пружинистую кучу свеженарезанных тальниковых ветвей. Приготовление такого ложа было ежевечерней священной обязанностью Громова, и за это я как капитан судна присудил ему степень матроса 1-й степени и ... постельничьего.
За три ходовых дня до Гурьева на нас еще засветло неожиданно напали какие-то невероятно агрессивные комары. Река текла здесь в низких безлесных берегах, и до горизонта всюду расстилалась слабобугристая полупустыня с песчаным овсом и сизыми полынями. Костеносных пляжей больше уже не встречалось — мы были в зоне послеледниковых трансгрессий моря, и страницы жизни мамонтовой фауны были погребены здесь под его наносами.
Комары, очевидно, были затащены столь далеко в пустыню сильной моряной из каспийских камышей и теперь буквально цеплялись за каждый жалкий кустик прибрежного тальника и степного бурьяна. К вечеру второго дня они стали просто невыносимы. Таких злобных тварей из этой публики встречать еще не приходилось, а мы не имели никаких средств защиты. Как на грех, безуспешно разыскивая местечко повеселее, мы проплыли слишком долго и остановились на ночлег уже в темноте на какой-то совершенно голой отмели. Поздно спохватившись, мы решили соорудить общий полог из куска марли. Отбиваясь от атакующих кровопийц, мы примерились к кромкам полотнищ и приступили к шитью. Нитки вдевались в иголки относительно легко на просвет полной лупы, но шов делался на ощупь. Громкие и тихие ругательства перемежались со шлепками. Минут через десять мы сошлись в одной точке — и над пустыней разнеслись новые проклятия, теперь уже взаимные: вместо широкого полотнища получился пропеллер, так как оказалось, что каждый сшивал противолежащие кромки. В отчаянии мы забрались с головой в свои спальные мешки, затянув их сколько было сил, но двукрылые остервенели настолько, что проникали по складкам через три чехла подобно блохам и ухитрялись впиваться даже в ноги.
Как и чего ради пытались кормиться столь поздно осенью эти субтильные создания, было совсем неясно, и мы до сих пор не получили на это членораздельного ответа от прикладных энтомологов.
На двадцать пятый день путешествия ранним солнечным утром, измученные комарами, но гордые от выполнения маршрута, мы въезжали в Гурьев на своем перегруженном костеносце. Задернованные берега возвышались здесь всего на полтора метра над водой. Из окна окраинного домика высунулся заспанный полураздетый хозяин и деловито стал сучить что-то руками. Внезапно из воды выскочил желто-серебристый сазан килограмма на четыре весом и упруго запрыгал по траве. Через несколько секунд он скрылся в темпом провале окна. Мы восхитились вначале такому простому способу самоснабжения и успеху утренней рыбалки, но вернее всего, что рыба, предназначенная для утреннего завтрака, сидела с вечера на кукане, дожидаясь своего жалкого конца на шипящей сковородке.
Рис. 4. На отмели левого берега лежали черепа древних вояк со следами сабельных ударов. Фото автора, 1950.
Дня через три мы продали по дешевке нашу верную «Сайгу» местным авиаторам. Упаковавшись и сдав коллекции, мотор и снаряжение в багаж водным путем, мы с боем отвоевали у команды футболистов два места на маленький самолетик до Астрахани. Первый палеонтологический разрез через зоны степи и полупустыни был с успехом выполнен.
Обработка палеонтологических коллекций и привязка добытых данных к современным ландшафтным зонам рассказали нам о сдвигах границ прикаспийских пустынь, полупустынь и степей на протяжении нескольких последних десятков тысячелетий. Собранные материалы послужили основой для дальнейшей работы. Видовой состав и соотношение костей крупных видов зверей мамонтовой фауны, косточек различных грызунов, например полевок —
Собранные нами обломки неолитической керамики с ямочным орнаментом, изящные микролитические наконечники стрел и ножевидные кремневые пластинки свидетельствовали также о яркой вспышке человеческой культуры в эпоху расселения каких-то племен по северному Прикаспию несколько тысячелетий тому назад. В коллекционных лотках лежали как бы новые странички далекой истории животного мира и древнего народа степных пространств юго-востока великой Русской равнины.
Дома из бутылок, из консервных банок, бочек из-под бензина и других подручных материалов уже не изумляют нас ни эксцентричностью, ни оригинальностью исполнений. Труднее представить себе хижину из черепов мамонтов.
Летом 1955 г. украинский академик С. Н. Бибиков пригласил меня в комиссию по изучению остатков какого-то сооружения — «комплекса» из костей мамонтов, открытого близ села Мезин севернее Чернигова. Мезинское поселение было открыто еще в 1908 г., и при последующих раскопках на нем обнаружились четыре «завала» костей, которые так и не были опознаны прежними археологами в качестве сооружений особого назначения. Уцелевшая от прежних раскопок часть Мезинского палеолитического поселения изучалась археологом И. Г. Шовкоплясом совместно с профессором И. Г. Пидопличко.
Ранним прохладным утром наша комиссия вышла на край глубокого оврага, широким устьем открытого к долине Десны. На его левом склоне южной экспозиции перед нами предстал большой раскоп. Стена палевых лессовидных суглинков девятиметровой высоты четко разделялась на два горизонта. Верхний слой темного суглинка, мощностью в 2 м, падал под углом 15° к днищу оврага.
В светлом нижнем слое палевого лёсса залегал большой завал крупных серых костей. Он был тщательно расчищен на площадке 25x25 м. По окружности, диаметром в 6 м, располагались частью поставленные на затылок, частью закопанные в грунт рострами 18 черепов некрупных мамонтов. Их лобные поверхности были обращены внутрь сооружения. По периферии и внутри завала лежали вниз зубами нижние челюсти, а также бивни, лопатки, плечевые, локтевые, бедренные и бердовые кости, позвонки мамонтов, рога северных оленей. В пяти метрах к юго-востоку виднелись расчищенные остатки трех скелетов волков. С южной, «фасадной», стороны в расположении черепов имелся свободный промежуток метровой ширины, а два больших слабо изогнутых бивня, обнаруженных на этом участке, вызывали догадку о том, что они, находясь в альвеолах двух противостоящих черепов, обрамляли когда-то аркоподный вход.
По окружности костного завала на маленьких грунтовых пьедесталах лежали расчищенные ножами и кисточками остроконечники, ножевидные пластинки и скребки из черного и сизого кремня. Внутри завала, на его днище, были видны три очажных пятна, запас охры, браслет из пластинок бивня и мелкие предметы культового значения. Как оказалось при позднейших подсчетах, на постройку было израсходовано свыше 300 костей крупных животных: 32 мамонтов, нескольких северных оленей, одного носорога и пяти волков.
Пояснения нашей компании археологов, историков и палеонтологов давал профессор Иван Григорьевич Пидопличко, который не сомневался в том, что демонстрируемый «комплекс» был не чем иным, как основанием и каркасом разрушенной зимней хижины. Через несколько лет Пидопличко действительно соорудил из снятых здесь черепов и костей хижину, походящую на чукотскую ярангу. Она была установлена в одном из холлов музея Института зоологии АН УССР и в разобранном виде возилась даже на промышленную выставку в Японию. К сожалению, для выводки стен из нижних челюстей и потолка из бивней и рогов пришлось прибегнуть к довольно мощному внутреннему железному каркасу. Что же произошло бы с этим сооружением при обтяжке его тяжелыми намокающими при каждом дожде шкурами лошадей, бизонов и, не дай бог, самих мамонтов! Для неискушенного наблюдателя было несомненным, что стоячие бивни могли быть только украшением — не более. Основная тяжесть ложилась безусловно на мощный деревянный каркас, а кости лишь прижимали сверху тяжелые шкуры. Кстати, при реконструкции «жилища» выяснилась одна пикантная деталь: оказалось, что высота потолка «хижины» равнялась 260 см, а полезная площадь пола — 20 м2. Таким образом, «потолочная норма» современных малогабаритных квартир была выработана архитекторами уже в каменном веке.