Записки писателя
Шрифт:
Еще не так давно, в сорокалетнюю годовщину смерти Чехова, в 1944 году, мне довелось не однажды участвовать с Иваном Михайловичем в литературных вечерах: я читал свои воспоминания о встречах с Чеховым, а Москвин читал его веселые рассказы. И как читал! Без всякого грима, одною только мимикой он давал полный образ изображаемого человека. Публика покатывалась от хохота, а Москвин был строг и серьезен.
Крупный самородок, артист разнообразный, глубокий и душевный, Москвин был всегда трогательно прост и добр и искренне предан родному искусству.
Оба
Актер и режиссер МХАТ, народный артист СССР, трижды орденоносец, Москвин был избран в 1937 году депутатом в Верховный Совет и всей душой отдавался своим новым обязанностям.
После смерти Немировича-Данченко он был назначен директором Художественного театра. На этом посту и застала его смерть. Скончался он в феврале 1946 года.
Вспоминается замечательный царь Берендей… Это была первая встреча Москвы с крупнейшим актером нашего времени — Василием Ивановичем Качаловым.
Полвека тому назад, осенью 1900 года, в Художественном театре поставлена была «Снегурочка», пьеса Островского, наполненная красотой русского эпоса. Мощный режиссерский талант К. С. Станиславского выявлен был здесь во всей его силе.
— Весело придумывать то, чего не бывает в жизни, но что существует в народе, в его поверьях, в воображении, — говорил Станиславский, увлекаясь сказочной постановкой. И он создал такой «Пролог», о котором все газеты и журналы писали, что в театрах «за десятки лет ничего подобного не бывало по силе впечатления».
Понадобилось Станиславскому изобразить в прологе леших, и он не задумался изобразить их в виде пней с торчащими во все стороны ветвями. Сначала и подумать и подозревать нельзя было, что это не самые обыкновенные пни, а когда они вдруг начинали шевелиться и двигаться, то действительно в зрительном зале становилось как-то жутко. И когда вспомнишь лешего казенной сцены, одетого в меховой фрак, то чувствуешь, как далеко ушел Станиславский от традиционных постановок.
Лично мне довелось присутствовать на первом представлении «Снегурочки», когда молодой в то время МХТ помещался еще в театре «Эрмитаж» в Каретном ряду.
С особой ясностью вспоминается мне теперь второе действие этого прекрасного спектакля. В начальных сценах пролога и первого акта участвовали артисты, уже ставшие известными за два года существования Художественного театра, как Лилина, Андреева, Москвин, Вишневский… После леших, после Весны и Мороза в полночном лесу, после веселой народной толпы мы увидели палаты царя Берендея, этого — по словам Станиславского — эстета, философа, покровителя искусств, молодежи и их страстной и чистой любви к прекрасным девушкам-берендейкам, в сердцах которых бог Ярило зажигает весной бурные страсти…
Высокий, стройный и красивый старец с длинной белой, почти серебряной бородой расписывает кистью одну из колонн своего строящегося дворца, в окружении приближенных, также работающих
Имя, не встречавшееся мне никогда раньше.
— Не все у нас благополучно, — говорит царь своим очаровательным голосом. — Сердит на нас Ярило… Сердечности любовной не вижу я давно у берендеев, исчезло в них служенье красоте… Не вижу дев задумчивых…
В ответ Берендею докладывают, что в селе появилась красавица Снегурочка, что восточный гость Мизгирь изменил уже своей невесте Купаве, что обижено этим девичье сердце, нарушена клятва.
Приходит и сама Купава к царю с жалобой на изменника.
— Сказывай, слушаю. Сказывай, умница, — раздаются ласковые слова Берендея. — Сказывай, сказывай!..
Чудесный, обворожительный голос вызывает обиженную девушку на откровенность.
— Встретилась с юношей, роду Мизгирьева…
— Знаю, красавица.
— Парень-то ласковый. Надо ль любить его?
— Надо, красавица.
Голос царя Берендея переходит из говора почти в пение.
Зрители очарованы. В антракте только и разговоров, что о Качалове:
— Вот артист! Вот находка для Художественного театра!
Герои вечера — Станиславский как замечательный режиссер и Качалов как новый замечательный артист.
Та же «Снегурочка», в том же сезоне поставленная на казенной сцене «Нового театра», не выдержала сравнения, и победа осталась за Художественным театром.
С этого вечера имя В. И. Качалова заблистало в искусстве.
Монологи Берендея, его сцена с Купавой и со Снегурочкой, его суд над изменником Мизгирем и приговор об изгнании с каждой минутой все более поднимали настроение в зрительном зале. Со сцены веяло такой очаровательной простотой и красотой, что все восторженно и долго рукоплескали режиссеру, артистам и молодому дебютанту, еще час тому назад никому не ведомому в Москве Качалову, вскоре ставшему любимейшим артистом.
А за несколько месяцев перед этим победным вечером тот же Качалов, приехав из провинции на службу в Художественный театр, читал здесь в виде пробы отрывки из ролей Грозного и Годунова, желая блеснуть перед Москвой своими успехами в Казани. Но заслужил такой приговор Станиславского:
— Нет. Мы чужие друг другу люди. Мы говорим на разных языках.
Все эти месяцы Качалов ежедневно посещал репетиции, всматривался в актеров, вдумывался в то особенное, что составляло самую суть Художественного театра. Никаких ролей ему предложено не было, и он, несмотря на годовой контракт, оставался совершенно бездеятельным и чужим. Но он целые дни просиживал на репетициях «Снегурочки», слушая возгласы и замечания режиссера, молчал и думал, пока однажды не предложил ему Станиславский попробовать роль Берендея.