Записки питерского бухарца
Шрифт:
Грешница
Лариса относится к тому типу аппетитных женщин, которых принято называть «сорокопятками»: несколько располневшая, но ещё не утратившая таинственной привлекательности и очарования, она – как цветок – особо распускается при непосредственном общении, щедро одаривая собеседника ароматом неистраченной любви и наполняя пространство уютной аурой нежности, тепла и доверительности. При этом, мат ей абсолютно не чужд. Впрочем, в её устах, он вовсе не груб и воспринимается совершенно
В разговоре со мною, Лариса предельно откровенна. На днях, как на исповеди, признается.
– Я, наверное, сучка грешная: гореть мне в аду! – и, поймав моё недоуменное выражение, заливается смехом. – Представляешь, прихожу в церковь, а там батюшка… красивый такой, ну, просто глаз не оторвать! Какие-то утешительные слова мне говорит, увещевает по-отечески, а я – дура – с покорным и страдальческим выражением на лице, смотрю так на него, а про себя думаю: «Эх, вот бы с тобой трахнуться!». Ну, как мне после этого не гореть синим пламенем, а?
«Дети-индиго»
В короткое время справившись с небольшим заказом и мгновенно прибрав за собою рабочее место, я выхожу через чёрный ход на улицу, на перекур. Типичный питерский двор «колодец», с классической помойкой в углу. Правда, двор проходной, с двумя темными арками. Совсем рядом находится станция метро «Садовая», а потому, народ нескончаемой вереницей постоянно снуёт туда-сюда. Это заметно разнообразит скучную жизнь на работе, давая мне возможность, понаблюдать за различными типами людей.
На этот раз, едва я закурил, как из арки появляется пара – пожилой солидный мужчина с маленьким пятилетним мальчиком.
«Дед с внуком» – догадываюсь я.
И в самом деле: симпатичный курносый мальчишка удивительным образом похож на своего дедушку. Они крепко держатся за ручки и оживлённо беседуют.
– Понимаешь, – объясняет дед, склонив голову в сторону внука – можно, конечно и дупликатором или ризографом, но это зависит от необходимого количества экземпляров.
Внук, низко уставившись в землю, внимательно слушает доводы деда и – как мне показалось – периодически уточняет какие-то детали.
– Нет, – возражает ему дед – тогда лучше всего использовать офсетную печать. Там технология печати, предусматривающая перенос краски с печатной формы на запечатываемый материал не напрямую, а через промежуточный офсетный цилиндр.
Откровенно говоря, я чуть не выронил сигарету изо рта.
«Ни фига се… акселерация…» До этого, мне не раз доводилось слышать о продвинутых вундеркиндах, о так называемом поколении «детей-индиго», но сталкиваться вплотную… Я ошалело уставился на ребёнка. Ничем не примечательный мальчишка, такой же, как и тысячи его сверстников. Ну, совсем обычный малыш!
Тем временем, деду приходится отвечать на следующий вопрос, которого я, почему-то, вновь не расслышал.
– Не волнуйся: там, при печати
Только тут я обращаю внимание на маленькие наушники, скрывающиеся в ушах пожилого мужчины, после чего, до меня, наконец, доходит.
«Бляха-муха! Напугал меня, хрен старый! А я-то, на ни в чём не повинного ребёнка грешу… „акселерация“, блин, „дети индиго“! – облегчённо выдыхаю я, и лезу в карман за зажигалкой, чтобы снова закурить потухшую сигарету – Нет, ну надо же: совсем отстал от жизни…»
Рыбонька
Дорога от дома до места работы занимает не более десяти минут. Иногда, попадаются довольно забавные сценки. Как, например, сегодня утром.
Неподалёку от Вознесенского проспекта, вдоль канала Грибоедова, некая дама прогуливает своего миниатюрного пёсика. Собачёнка, одна из тех «игрушечных» пород, что приобретает в последнее время немалую популярность в Питере. Маленькая, совершенно гладкая, непонятно – какого цвета и породы. Словом, хрупкий собачий скелетик, обтянутый капроновым чулком.
Утренний моцион близится к завершению, милая парочка поворачивает к дому, и женщина, открыв кодовую дверь, уже собирается было пройти в подъезд, как вдруг, сзади раздаётся тоненький голосок бабульки, которая завидя милого пёсика, буквально заворожена столь трогательным существом:
– Рыбка, моя! Боже мой! Рыбочка!
Довольная хозяйка снисходительно задерживается на пороге, давая возможность, полюбоваться своей собачкой.
Старушка, сложив дрожащие ладошки вместе и, поднеся их к подбородку, продолжает восторженно славословить:
– Господи, рыбка! Нет, ну надо же, какая рыбонька!!
– Да вы погладьте её: не бойтесь, она не укусит! – подсказывает счастливая обладательница непонятного чуда природы, начиная переступать с ноги на ногу.
– Что вы: как можно?! – не отрывая глаз от хрупкого создания, благоговейно произносит старушка, находясь словно в прострации, в некоей нирване. – Рыбонька, ты моя! Ры-ы-бочка!!
– Ну, гладьте же, её скорей, и мы пойдём: нам пора спешить! – не выдерживает дама, нервно поглядывая на ручные часы.
Старушка же, казалось бы, и вовсе не замечает хозяйку: она низко склонилась над самой мордашкой собачёнки и лишь потрясённо продолжает качать головой из сторону в сторону:
– Ры-бонь-ка… – еле слышно произносит она, переходя на шёпот.
Сердитая дама резко дёргает за поводок, втаскивая своего питомца в подъезд, и с грохотом захлопывает парадную дверь перед самым носом несчастной бабульки.
– Боже мой! Рыбка моя, сладкая! – по инерции, глядя перед собою на закрытую дверь, умилённо шепчет старушка, медленно пытаясь распрямиться. – Ры-ы-бонь-ка!