Записки промышленного шпиона
Шрифт:
Он усмехнулся:
– Если разрешение уцелело.
– Ничего. Мы проверим. – Джек держался отменно вежливо. – Это все? Ничего больше вы в сейфе не держали?
– А что там можно еще держать?
– Это не ответ.
– Нет, ничего больше в сейфе я не держал.
Мы с Джеком незаметно переглянулись.
А рукопись?
Почему Беллингер не вспомнил о рукописи? Почему смерть мистера Ламби так мало его тронула? Он был готов к чему-то такому?
– Но сейф взорвался, мистер Беллингер.
– Я это слышал.
– Вы утверждаете, что гостей у вас не бывает. Как же вы объясните взрыв?
– Разве объяснять должен я?
– У
– У кого их нет?
Вопрос прозвучал философски. Нам с Джеком он не понравился.
– Большинство людей, мистер Беллингер, все-таки умудряются прожить жизнь без того, чтобы у них взлетали сейфы на воздух.
– Ну, я всегда относился к меньшинству, – ухмыльнулся старик. – Я одинок и провожу дни в уединении. Я здесь укрылся для того, чтобы уберечься от газетчиков, сыщиков, нищих, хамов, а может и от того, что сегодня случилось. Не знаю, какой вариант кажется вам более реальным, выбирайте любой. Но должен заявить: я не люблю гостей. За последние десять лет вы первые, кто ступает на мою землю.
– А мистер Ламби?
– Мистер Ламби не гость. Он на меня работает.
– Работал, – напомнил Джек.
– Работал…
– Вы хорошо его знали, мистер Беллингер? Вы были уверены в нем?
Беллингер задумался. В его глазах промелькнула тень озабоченности. Ему явно не хотелось связывать смерть мистера Ламби с чем-то, о чем знал только он.
Бедняга Ламби…
Вслух Беллингер сказал:
– Мистеру Ламби просто не повезло.
– Что вы имеете в виду?
Беллингер неопределенно пожал плечами. Он явно пришел к какому-то своему выводу, и этот вывод его успокоил. По крайней мере, выглядел он успокоенным. У него пропала рукопись, у него был разрушен кабинет, у него убило литературного агента, а выглядел он успокоенным.
Я взглянул на Джека и он понял меня:
– Оставить вам охрану, мистер Беллингер?
– Зачем? Чтобы ваши люди слонялись по саду и нарушали гармонию?
– Гармонию? – не понял Берримен.
– Ну да, – старик ухмыльнулся. Похоже, он действительно не любил полицейских. – Терпеть не могу чужих людей.
– Опасно оставаться одному, – предупредил Берримен.
– Я не один. У меня есть садовник. – Беллингер взглянул на меня. – Не в меру прыткий, это мне даже нравится. Думаю, ничего особенного нам не грозит.
– Ничего особенного?
– Вот именно.
Прихрамывая, волоча левую ногу, я спустился с веранды и проводил «полицейских». Уже у ворот, когда я возился с запорами, Берримен шепнул: будь настороже, Эл, они вернутся. Похоже, рукопись они получили, но им надо проверить, как чувствует себя старик. Он, Берримен, почти уверен: взрывчатка предназначалась для старика.
Будь осторожен, Эл.
Берримен повторил это несколько раз.
Будь осторожен, Эл. Шеф и доктор Хэссоп считают, что визит будет повторен. Они захотят убедиться, что Беллингер мертв. Скорее всего, они нагрянут в ближайшее время. Если рукопись существует в единственном экземпляре, им будет приятно убедиться, что сам старик исчез. Но мы ведь знаем: это не так. И когда это увидят и они, здесь будет жарко. Помни одно: чтобы блокировать виллу и прийти тебе на помощь, нам надо примерно десять минут. Поэтому, Эл, что бы тут ни происходило, ты обязан продержаться десять минут. Даже если против тебя будут брошены вертолеты, ты
Берримен ухмыльнулся.
Его инструкции касались не только таких общих тем. Помни, шепнул он, это не главное. Шеф и доктор Хэссоп просили напомнить: им нужен живой свидетель. Живой! Ясно, Эл? Что бы тут ни происходило, пусть даже на тебя выйдет целый батальон алхимиков, одного ты должен захватить живым.
– Боюсь, вам опасно здесь оставаться.
– Это мой дом, Айрон. Почему я должен кого-то бояться?
Он так и не воспользовался виски и льдом, принесенным мною из холодильника.
– Вы умеете стрелять?
Старик неопределенно хмыкнул.
– Ваш «Вальтер» уцелел. – Я выложил на стол обшарпанный пистолет. – Я нашел его на полу в кабинете. Не думаю, что вам придется стрелять, но лучше пусть пистолет будет у вас под рукой. Ну, а если стрелять все же придется, бог с ним, палите куда угодно, только не в меня.
– А ты, выходит, умеешь стрелять, Айрон?
– Я служил в армии.
Беллингер хмыкнул.
Впрочем, он недолго интересовался мною. Какие-то мысли его все же тревожили, он задумался.
Мне тоже было над чем подумать.
От кого он на самом деле прячется? Кого может интересовать его рукопись? Я, понятно, имел в виду не какие-то литературоведческие аспекты. И если роман для кого-то представляет столь повышенный интерес, почему Беллингер так мало тронут его потерей? У него есть другие экземпляры? Или он сам хотел, чтобы рукопись украли?
Черт побери, сказал я себе. Такойценой?
Я ничего себе не объяснил. Напротив, возникли некоторые другие вопросы. Скажем, а кому действительно так срочно могла понадобиться рукопись? И для чего? Появление мистера Ламби ускорило акцию или Ламби тут ни при чем? Беллингер собирался публиковать рукопись. Сам роман или комментарий к нему действительно могли вызвать шум? Мистер Ламби собирался переправить старика в другое место? Ну да, уютное, тихое. Есть горы, есть озеро. Это я помнил. Значит, именно Беллингеру угрожала неведомая опасность, и прятался он тут вовсе не от газетчиков.
Поведение старика ставило меня в тупик.
Он ни разу не поднялся в изуродованный взрывом кабинет, он не проводил к машине тело своего литературного агента, он, как всегда, полулежал в своем низком кресле и рассеянно следил за порханием пестрых бабочек, вдруг поналетевших в сад.
Бабочки взлетали, трепеща крылышками, садились на белоснежные цветы неясных лун, раскачивались на розовых веточках. Солнце лениво играло в колеблющейся листве, может поэтому на лице Беллингера то появлялась, то исчезала странная, как бы его самого удивляющая улыбка, может, поэтому в его глазах время от времени проскальзывало такое же странное удовлетворение.
В воздухе, на мой взгляд, попахивало Гренландией, но старику было наплевать.
Машины давно ушли. На тайных постах люди Берримена вновь слушали нас. День катился к вечеру.
– Откровенно говоря, – заметил я, – никак не думал, мистер Беллингер, что служба у вас окажется столь хлопотной.
– Для садовника ты выражаешься красиво. Даже слишком красиво, а, Айрон?
Беллингер вдруг подмигнул мне.
Я не ошибся.
Он действительно подмигнул, так, будто нас связывало что-то, известное только нам двоим.