Записки провинциала
Шрифт:
На пленке запечатлелся совершенно устрашающий зевок тигра.
Потом снимали величественный его профиль. На галерке перестали смеяться. На минуту в цирке образовалась рабочая атмосфера киноателье. Трепетали юпитера, дрожал лиловый свет. Необыкновенным было только рычание полосатого натурщика.
Конец.
В фойе к оператору подходили люди и льстиво ахали.
Оператор остался доволен.
ПРОСЯТ
Можно ли представить себе выставку, где вместо обычных плакатов «просят соблюдать тишину» – висят совершенно противоположные плакаты:
– Просят соблюдать шум!
Дело будто невозможное. Но все же подобная выставка имеется. Приглашений пошуметь на ней, конечно, не найдется, но под выставленными предметами начертаны слова удивительные:
– Можно трогать руками!
Можно трогать руками игрушки, можно игрушками играть, можно читать набросанные на столе сказки, можно гладить деревянных зайцев по глупым мордам, рисовать карандашом и читать вслух смешные стихи вроде:
Я зебра полосатая,Не здесь я родилась,На родине когда-то яПод пальмами паслась.Посему хотя шуметь еще не разрешали, но шум, гам и радостный визг стоит такой, будто об этом только и просили.
Веселая выставка называется «Про зверей для детей». Знакомьтесь с зверями в каких угодно видах: звери в виде пряников, игрушек и петрушек, звери на картинках, звери на бумажных змеях и даже вышитые на полотенцах.
Тема «звери» взята как детям наиболее близкая и подана в наиболее близких детям предметах. Это лучший способ знакомства детей с окружающим миром. Потом пойдут выставки «про машину», про все, что мы хотим показать детям.
Конец засилью взрослых! Дети имеют свою собственную выставку и приходят на нее целыми пионерскими звеньями и табунами, школами и детдомами.
Суматоха стоит необыкновенная. Все собрание детей страшно занято и спешит перетрогать и познакомиться со всем, что только есть на выставке.
Больше всего они чувствуют столь неожиданно подаренную свободу.
«Мне понравилось, – записывает девочка Таня в специальную “тетрадь впечатлений”, – что все могут тут рисовать».
Некий и, должно быть, очень юный Алеша восторженно-косыми и кривыми буквами пишет:
«Все понравилось!»
Как же, чтоб не понравилось? Он единым духом прочел рассказ про слона Ямбо, узнал, что верблюд называется кораблем пустыни и почему он так называется, нарисовал двух дерущихся слонов и чуть не съел экспонат – белый тверской пряник в виде льва. Как же, чтоб не понравилось?
Вот еще записи:
«Я был на выставке, мне очень пондравилась мат лошад с жиробенком».
«Лучше понравился слон, который махает хоботом».
«Здесь понравилась музыкальная книга, в ней поют зверьки. –
«Мне больше всего понравилось это зайцы те каторых можно гладить. Лиля».
«Хотелось бы самой делать такие самые игрушки».
Вот эта последняя запись говорит о том, что выставка делает свое дело – заставляет детей работать. Если ребенок будет лепить из гипса лисицу, то он уже дознается до того, что за зверь лисица, что за штука гипс.
Из тех детей, что были на выставке, многие уже принесли сюда разных зверей собственной работы.
Под старинным русским лубком «Как мыши кота погребали» висит рисунок Яковлевой Людмилы.
Яковлеву Людмилу сцены погребения кота («Котофеевна стала думать и гадать, куда Котофеича девать. Посылала звать гостей изо всех волостей, скоро мыши собрались и за дело принялись. Котофеичу ноги накрепко связали и на дровни поднимали») очень поразили.
Печальную процессию мышей с прахом Котофеича она перерисовала по мере сил, но подпись поставила совершенно новую, свою:
Настал последний день Кота,Издох он бедный,А мыши рады провожать кота —Он был ужасно бледный.Всем ли детям выставка по плечу? Лучший ответ на это находим в той же «книге впечатлений». Некоторые малыши уже переросли.
«Нужно устроить выставку не только зверей, но и их жилищ».
«Выставка мне очень не понравилась. Я думал, что здесь все живое».
Эти дети хотят знать о зверях больше, чем могут узнать на выставке.
Они пойдут в зоопарк и увидят там живых зверей, на биостанцию, где научатся уходу за животными, и так далее.
Это – путь, началом которого служит выставка «Про зверей для детей».
Мадридский уезд
Советское кино испытывает новое потрясение.
Под напором крымских, каракалпакских и забайкальских легенд полковники-усачи, еще так недавно бойко попрыгивающие на всех окраинах, стали хиреть и вскоре угасли совсем.
Киноактеры, три года не вылезавшие из пространных галифе, облачились в халаты и принялись изображать юго-восточные и северо-западные предания, а то и просто басни.
Экранами завладели минареты, ведьмы и пропасти неизмеримо-идеологической глубины.
Сниматься в кино могли только люди с черными буркалами. Актеров, не знавших, что такое чувяки и шариат, режиссеры гнали как несозвучных эпохе.
Несозвучные в отчаянии принялись отращивать себе совершенно юго-восточные, в конский хвост длиною, бороды.
Однако едва бороды произросли, как уже опоздали. На кинофабриках стоял полновесный крик:
– Кому нужны эти бороды? Продавайте их на войлок!