Записки провинциала
Шрифт:
– Солнце, – говорит, – скисло.
– Сейчас, – отвечает Варфоломеич, – домой подадимся.
И моментально бежит на станцию билет покупать. За ним – супруга. А опосля всех – бабуня галопирует.
Прибежали к заду для ожидания граждан пассажиров, где касса и контора дежурного помещаются.
А в дверях мужчина стоит и говорит нахально:
– Двадцать копеек.
– Какие же двадцать? – спрашивает Варфоломеич.
– Какие хотите, – говорит мужчина, – хучь серебряные, хучь медные, какие
– Грабют! – кричит Варфоломеич. – Грабют на основании неизвестных причин.
– Почему же неизвестных, – обижается мужчина, – причины культурно-просветительные. В зале ожидания кинокартина демонстрируется, «Башня молчания» в двух сериях… Платите деньги и не задерживайте… – Да мне в кассу обратные билеты для бабки с супругой покупать, а вовсе не башня молчания.
– Двадцать копеек подавай с души, а тогда хоть для свояченицы покупай.
Оцепенел Варфоломеич.
Тут еще один пассажир набегает с малолетними детьми. Провизионку ему прокомпенсировать надо как железнодорожному служащему. Тоже пройти не может.
– С вас, гражданин, пятнадцать копеек только. У нас для служащих льгота.
– Да я ж с малолетними детьми.
– С малолетних по гривеннику.
– Да мне ж не в кино.
– А это безразлично.
При этом Варфоломеич вступился.
– Мне, – говорит, – это по наименьшей мере странно, а вовсе не безразлично. У меня, может, бабушка от холода зубами клацает. Подавайте сюда начальника станции с предместкомом. Второй поезд из-за вашей башни уже уходит… – Зачем их звать? Они картину смотрят. А вам – как сказано, так и делайте. Или деньги платите, или катитесь колбасой.
Потоптались наши граждане и уплатили. Не бросать же невинную бабушку на замерзание.
С тем и домой, в Москву, уехали.
Невзлюбил Варфоломеич кино. После такого случая оно и понятно.
Кислая копейка
Обожал наш Варфоломеич кислые деньги.
Даже на службу ленился ходить – законные обязанности запасного агента-исполнителя исполнять ленился. Чуть что – в больные подавался.
Кислую копейку любил Варфоломеич.
Пришел наш Варфоломеич в страхкассу. Он там человек привычный.
– Почет дорогим гостям, – говорит страхкасса, – что сегодня потребуете?
– Сегодня пособие потребую. На рождение сыночка.
– Нам такие фантазии довольно смешны, когда вы три дня тому назад на женитьбу требовали.
– Попрошу не вдаваться, – говорит Варфоломеич, – в семейные подробности. Гоните пособие.
– А как же зовут младенчика?
– А зовут младенчика Акулина.
– Это сыночка-то?
– Кому сыночек, кому дочь, – нагло возражает Варфоломеич, – десять фунтов мальчишка весил
Обомлела страхкасса.
– Мы, – говорит страхкасса, – такого дочко-сына должны самолично повидать.
– И пойдем, – говорит Варфоломеич.
А сам домой прибежал, сел в люльку, одеяльцем оделся и сидит – ждет.
Чуть комиссия в квартиру явилась, Варфоломеич рев из люльки пустил:
– Уа-а! Уа-а!
Басом квакает. Ребенка симулирует.
– Ну, – говорит комиссия. – Это верно мальчик. Интересно полюбопытствовать на такого басовитого ребенка.
И подходят к люльке. А Варфоломеич из-под одеяла каркает:
– Ко мне нельзя подходить, уа-уа, у меня, уа-уа, родимчик. Я, уа-уа, может, и укусить могу.
Тут комиссия ужасно засмеялась и говорит:
– Ты, Варфоломеич, симулятор. Ты бы еще на рождение бабушки потребовал.
И ушли.
А Варфоломеич и впрямь за бабушку уцепился. За старушку. На другой же день агентов из Госстраха притащил.
– Вот, – говорит, – старушенция у меня завалялась. Родной бабушкой приходится. Двужильная особа. Хочу ей жизнь застраховать. Развлечение старушке на старости лет доставать.
– Во сколько же бабушку цените? – спрашивает агент.
– В пять тысяч, – говорит Вафоломеич, – бабушка выдержанная.
Ощупал агент старушку, в зубы ей посмотрел. И застраховал.
– Ну-с, – говорит, – когда бабуся перекинется, приходите пять тысяч получать. А до того страховые взносы платить нужно аккуратно, а то вся премия за старушку пропадет.
Стал Варфоломеич поджидать бабушкиной кончины. А старушка хоть бы хны. Одной ногой в могиле стоит, а другой в кино ходит. Жениха подыскивает.
Тут Варфоломеич не выдержал. В ТПО побежал – колбасы купил потухлее. Приносит.
– Ешьте, – говорит, – родоначальница. Угощайтесь. Кажется, хорошая колбаска.
А сам сел в отдалении – агонии поджидает. Старушка съела весь фунт и сырой воды попросила. Запить. Запила и песенку напевает.
– Вы, бабка, плохо себя чувствуете? – спрашивает Варфоломеич. – В животе не крутит?
– Нет, – отвечает удивленная старуха, – не крутит.
Тут Варфоломеич не выдержал. Взял бабку под ручки и на полотно железной дороги повел. Положил на рельсы.
– Вы, – говорит, – бабушка, полежите здесь, покеда поезд придет. Отдохните!
Но и поезд не взял старушку – за сто метров остановился.
Призвал тогда Варфоломеич ВЧ и спрашивает:
– Долго такая старуха может жить?
Постукал ВЧ старуху по ребрам и говорит:
– Такая старуха в медицине называется starucha vulgaris и живет не меньше 150 лет.
Взвыл Варфоломеич. И по сию пору воет. Не только кислыми деньгами не разжился, но даже свои, кровные, систематически докладывает.