Записки психопата
Шрифт:
— Ты подымаешь один кирпич — и знаешь, что за ним пойдет еще семьсот штук. Нагрузил семьсот — начинаешь снова. Ты идешь домой — и знаешь, что завтра с утра ты опять с головой залезешь в эту чертову печь и начнешь все сначала. Вечер дается тебе, чтобы ты мог подкрепить свои силы, поесть, отдохнуть — а завтра…
— В конце концов, тебе уже ясно, что именно-то в этой печи — вся цель твоей жизни. И тебе совершенно безразлично, вдохновляют ли тебя высшие цели или ты работаешь бесцельно. Тебе все равно, в каком государстве ты работаешь и какими идеями руководствуются твои властители. Тебе совершенно все равно.
— Когда-то я много читал, теперь
— А казалось бы, чего мне жаловаться! Я работаю в адских условиях — но зато: полторы тысячи!! Я могу всегда быть сытым и хорошо одеваться — да, но сердце, легкие… Еще лет пять — и я уже не жилец.
— Иногда забудешься у печи… Вспомнишь, что работаешь и для детей… Бессознательно задаешь себе вопросы: какие дети? зачем дети? — грузить кирпич?? Тогда зачем он, этот кирпич? Берешь один; как сумасшедший, бросаешь его об пол, разбиваешь; потом второй, третий, четвертый… Потом одумаешься — ну, разбил ты один кирпич, второй, но ведь впереди еще семьсот, а там еще… Останавливаешься, переводишь дух, начинаешь все сначала…
— Все это хорошо: люди издавна так работали, но ведь у нас все это, вместе взятое, без зазрения совести называется счастьем! Единственное, что у тебя остается, — водка, а ты пьешь ее осторожно, крадучись, исподтишка… Любая неосторожность — и тебя оштрафуют на 50 рублей!
— И все это — ради высших целей!
19 мая
Все в той же малиновой кофточке… страшно…
20 мая
— Ну куда я сейчас пойду?.. У меня… ннет… ничего нет! Что, ты думаешь — я так и пойду? Чтобы все смеялись надо мной — пусть… Да?! Ты что же тты… человека понимаешь?
Тупо посмотрел на меня. Я отвернулся: попытался придать своему лицу безразличие.
— По-твоему… я должен на кирпичах спать… Так, что ли?.. Рубля жалеешь… своему другу… рубля жалеешь… В рррот я всех ебу в таком случае… Мне нужно… понимаешь?.. напиться нужно…
Я пробовал убедить его, что он и без того пьян «слишком достаточно»: я не дам ему ни глотка из своей четвертинки; что же касается денег, то их у меня нет совершенно…
— Ты же еще мне… сыннок!.. Ты еще… под стол ходил пешком… а я уже дддесять рраз человеком был… Ммалых ребят видел… И больших видел… тоже… А теперь — что? — умирать, что ли мне хочется? Обязан я что ли — умирать?..
Расстегнул телогрейку, обнажил мохнатое туловище.
— Видишь!.. Везде горит… огнем горит… А на что мне рубашка? Взял — и пропил… Пиджак тоже — как будто задаром… пропил… Как у русского народа… что выпито и проебено… то в дело произведено! Хе-хе-хе… Все за мозоли покупаем… а продаем — даром… В носках теперь идти… Ттак?
Нагнулся, придерживаясь за мою куртку, стал снимать грязные носки. Встретив мою улыбку, тоже улыбнулся.
— Малый! Мы… с тобой пили… а ты хороший малый! Тебя… девки целуют… Так всегда и надо делать!.. А мне… босиком теперь… дойду до кольца… буду все покупать… все, что лежит, все буду покупать… а телогрейку продам… Голый пойду… Прическу себе сделаю…
Снял носки: босой, опустился на землю.
— Купишь, а?.. В ней же цена не за то… что дорогая… Мне она нужна… Никому не продам… Голый пойду… От самой Москвы в ней прошел… А жены
Заерзал под ногами, схватился за мою руку.
— За один глоток, а? Носки отдам… Это они грязные, потому что темно… А были… хорошие, полоски везде… А?.. Не хочешь, значит?.. И телогрейки не хочешь… Душу-то нельзя продавать, душа у меня… как русский герой… а продавать нельзя… Телогрейку — можно…
Вероятно, вспомнив, что у меня в кармане четвертинка, неуклюже поднялся, стал на колени, обеими руками ухватился за карман.
— Сыннок… Я же не пожалею ничего… Отдам… Телогрейку отдам… Что еще у меня… нничего больше… Вечное тебе спасение будет… По-божески все будет… Ты же такой хороший… сынок… По-божески…
Пришлось вынуть четвертинку и заложить за спину.
— Ммилый, я же не хочу… Мне… можно не прятать… Один раз… я же понимаю… человеческие чувства… Ведь я… Я же не требую… Мне как другу… А никакой водки мне не надо… я и так… Водка везде есть… а чтобы душа горела… выпить надо… А телогрейку… тоже надо… ее одеколоном немного… помочить… и будет как… в хороших людях. Я — что? Я — не хороший? Тогда плюй мне в рожу!.. Ну? Я — что? Не человек?!. Тогда бей… Бей, и все… Ебать всех в ррот в таком случае… Бей… жалеть не надо… Я все, что надо… А сто грамм — за советскую рродину, за службу…
Стало жутко. Всплыли на поверхность скверные желания… Помутился рассудок…
Ровно в час ночи я выбросил ему четвертинку.
21 мая
Помню, как в тумане… Было жарко и хорошо… И когда вспоминаю, снова становится жарко…
А она даже и не заметила.
22 мая
— Зачем бьешь?! Это беззаконие!
— Никто и не бьет! Слепой, что ли?
— Э-э-эх, надрызгалась, старая ведьма, ее и сапогом не разбудишь!.. До чего же все-таки доходят…
— Добро бы мужик какой-нибудь, а то ведь женщина! старая! И откуда только такие берутся?!
— А ведь сидела еще, денег просила… Какие только дураки ей давали?!
— И не стыдно ей, суке старой…
— Детей-то, наверно, нет… А то б постыдилась… этак-то…
— Да что ты ее, сынок, подымаешь-то — как? За голову… да сапогом!.. Руками бы уж, что ли?
— Возьме-о-ошь такую руками! поды-ымешь! Заблеванная вся…
— Как ведь скотина какая-нибудь… Да скотина-то чище… Люди-то хуже скотов стали!
— И не говори…
— Ляжет такая в сестиваль [3] , так все дело и испортит… Позор да и только!
— Ну, уж в фестиваль — так долго чикаться не будут… Это-то еще ничего, видишь, как он ее удобно, — сапожком за живот и перевертывает…
— И чего пьют, спрашивается?.. Чего пьют?
— Какой ччорт там — «переживает»! Какого это ей хрена «переживать»? А если переживаешь, так переживай, как все культурные люди…
— Чем это она недовольна, интересно?! Надрызгалась — вот и все.
3
«28 июля — 11 августа 1957 года в Москве состоялся Шестой Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Советские юноши и девушки задолго до начала форума готовились достойно встретить посланцев юности, дружбы, мира — зарубежных гостей 140 стран». (Из газет)