Записки рецидивиста

Пономарев Виктор

— Бугор у себя? — спросил я.

— Он в городе, с утра не было. Но после обеда будет, — ответила «промокашка» — некрасивая размалеванная девица неопределенного возраста.

Вышел на улицу, подошел к Доске почета. Стою, читаю, какие колхозы выполнили план по винограду. Подошел молоденький «два с боку» (милиционер), маленький худенький лейтенант.

Глянул на доску, на меня, спросил:

— Ты из какого колхоза?

— Из «Дружного». А что?

— Да ищу тут одного человека. Из города передали, что где-то здесь скрывается. Сам я участковый тут. Его видели на трассе Симферополь — Ялта во время аварии, все приметы

сходятся. Этот человек помогал потерпевшим. Даже в газете печатали, чтобы пришли свидетели, которые видели аварию. Но никто не пришел.

Я посмотрел на парня, подумал: совсем зеленый, неопытный. Моему появлению в ОВД любого населенного пункта Советского Союза, а не только Симферополя, как пришествию Христа были бы рады. Но надо быть последним идиотом, чтобы доставить ментам такой подарок. Да и этот придурок, попроси у меня паспорт да внимательно посмотри на фотографию, понял бы, что это не я. По всей видимости, он принял меня за деревенского лоха, «прикид» на мне оставлял желать лучшего. Рабочая куртка и штаны были основательно промазучены от постоянной возни с мотоциклом. А шевелюра за четыре месяца так отросла на башке, что я смело мог канать за местного стилягу.

— У вас в «Дружном», случаем, нет чужих людей? — спросил лейтенант.

— Да вроде не замечал. У нас будто все свои, — продолжал я «мести пургу».

— На вашем участке другой участковый, но я как-нибудь сам к вам наведаюсь, — сказал новоявленный Шерлок Холмс. — Ну, до встречи. Кстати, ты где там живешь?

— У бригадира спросишь Гришку-моториста, он покажет, — ответил я, и мы расстались.

«Где живешь, где живешь? Мой адрес не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз, — подумал я про себя. — Оставаться долго нельзя, „боланы“ садятся на хвост, надо „спрыскивать“. Но куда? Сейчас осень, скоро зима, надо двигать на Кавказ. Вперед и вверх, а там… ведь это наши горы, они помогут нам. Так в песне у Володи Высоцкого. Так и надо действовать».

Не пошел я к директору совхоза, а прыгнул на мотоцикл и уехал. Заехал опять в Ивановку к Вале, выпили вина и до вечера трахались с ней. Только потом поехал домой.

Ленке сказал, что директор уехал в город, но должен был быть. Я прождал до вечера, его так и не было. Ленка гнала молоко через сепаратор, я пошел убирать в коровнике. Когда легли спать, Ленка говорит:

— Надо, Дима, картошку начинать копать и возить в Ялту на базар. Половину оставим, а половину продадим. Завтра и начнем, виноград кончился, обрезку делать еще рано.

С утра Лена подоила корову, и мы пошли копать картошку. За день накопали десять мешков. Ночью Лена говорит: Может, завтра поедешь в Ялту на базар? А я одна покопаю, девочки помогут. Выйдешь на трассу, поймаешь машину. Шоферы здесь берут до Ялты по рублю с мешка.

— Хорошо, Лена, — ответил я, тиская ее в объятиях.

— Ой, Дима, какой ты горячий. Тебе молодую бабу надо, я для тебя старовата. Мне-то уж каждый день и не надо.

Я лежал, молчал и думал о своем: «Жалко бабу, уже как-то привязались друг к другу, а я должен их скоро покинуть. Как же все-таки жизнь несправедливо устроена, и законы какие-то дурацкие. Пусть я преступник, бежал из колонии. Ментам нет бы оставить меня в покое, раз я вернулся к честной жизни. Раз я бежал, менты сами виноваты, раззяву поймали. И в наказание ментам — моя полная реабилитация. Другое дело, если я опять стану на преступный путь, пойду воровать, „бомбить“

хаты, сейфы, магазины и „затяпаюсь“. Тут уж деваться некуда, пусть „старший дворник“ (прокурор) мотает старый срок с довеском за „эмиграцию“ да „отламывает“ новый и дает „проколку на кичман“ (прописку в тюрьме или колонии)».

Утром пошел на трассу, тормознул «ЗИЛ-130». Шофер, парень лет двадцати семи, согласился подбросить картошку до Ялты. Заехали во двор, покидали мешки в кузов.

— Сейчас заедем в карьер, кинем пару ковшей песка, прикроем картошку, а то на перевале милиция может сунуться в кузов: «Что везешь? Куда везешь?» — сказал шофер.

В карьере работал «железный фраер» (экскаватор). Дал экскаваторщику на бутылку, тот кинул два ковша в «ЗИЛ». Глянул — картошки не видать.

Не доезжая перевала, на трассе увидели девушку лет двадцати, стояла голосовала.

— Давай возьмем, — предложил шоферу.

— Втроем нельзя в кабине, ты-то у меня за грузчика едешь, а она, что про нее на перевале скажем? — ответил шофер.

— Да она пригнется, если что. Может, проскочим, а пока я ее на коленях подержу.

Мы остановились.

— Тебе, малышка, куда? — спросил я.

— В Ялту.

— Одно место есть на коленях у меня. Поедешь? — спросил я.

— Поеду, — сказала девушка и полезла мне на колени.

Мы тронулись, я стал обнимать девушку, она как будто этого только и хотела. Я понял, что это «девочка девяносто шестой пробы», только «трассовская», разъезжает с шоферами. Спросил у нее:

— Откуда двигаешь?

— Из аэропорта, из Симферополя.

Шофер искоса поглядывал на нас, потом из-под сиденья вытащил бутылку вина.

— Выпейте. Мне-то нельзя за рулем.

Я выпил половину, дал «биксе», она засосала до конца.

Подъезжая к перевалу, я ей сказал:

— Нагнись пониже, чтобы не было видно.

Она нагнулась, затарилась за ручки передач. Мы остановились, подошел милиционер, встал на подножку, заглянул в кузов, спросил путевку. После этих формальностей мы поехали.

Шофер, видя, что у меня с «лялькой» страсти накаляются, сказал:

— На алуштинской бензозаправке есть буфет. Возьмем поесть да перекусим где-нибудь по пути.

Пока он заправлял машину, я побежал в буфет, взял хлеба, колбасы, сыру, три бутылки бухалова. И поехали. Дорога шла на Алушту, на развилке мы свернули на Ялту, заехали в лес. Шофер расстелил одеяло, сели поесть. Пить шофер не стал, пили мы вдвоем. Потом стали по очереди «жарить» «ляльку». Ей, видимо, это было не впервой, да и в сексуальном мастерстве девица оказалась весьма одаренной. Ее дар перехлестывал нормы человеческих взаимоотношений, переходя в натуральный разврат. Даже неприятно стало. Казалось бы, мне-то что, уголовнику, которому удача послала миг свободы, хватай, тащи под себя все, что прыгает и ползает. Ан нет. «Не хватало еще, чтобы „сифилиночкой“ оказалась», — подумал я.

В Ялту приехали к вечеру. Рынок уже был закрыт. Достучался до старика сторожа, попросил ручную тачку, и мы с шофером быстро разгрузили картошку. Я расплатился с шофером, попрощался и стал уходить. Наша попутчица, все это время сидевшая в кабине, сказала:

— Возьми меня с собой.

— Куда я ее возьму? — обратился я к шоферу. — Самому придется «тальяну ломать».

— Мне она тоже не нужна, мне тоже девать ее некуда.

— Отвези ее на трассу, там подберут, — подвел я резюме.