Записки репортера
Шрифт:
Максимально русские
Калужские губернатор Шапша недосчитался лиц славянской наружности. Если ещё лет десять назад, по его подсчётам, они составляли до 80 процентов прибывающих в область из-за ближнего рубежа, то сегодня – от силы процентов 15-17. По мнению главы региона, это недопустимо. С этим надо что-то делать, решил он и запретил мигрантам среднеазиатской внешности устраиваться на работу таксистами, продавцами, поварами, официантами, уборщиками магазинов, грузчиками там же, просто водителями везде, может быть даже мусоровозов. Особенно тем, кто не четко может процитировать на членораздельном русском отрывки
Запретил и первым вышел из программы по содействию возращению бывших соотечественников в Россию. Они, эти соотечественники, по его мнению, видимо, стали сегодня в Калуге какие-то "неправильные". Сильно недотягивающие до уровня "настоящих" русских. Рафинированных. Отборных. Какие, скажем, живут в моем подъезде в обычной калужской пятиэтажке некогда оборонного моторостроительного завода. Подъезд, действительно полвека был исключительно "славянским". И только полгода назад в него заселилась какая-то узбекская семья: папа, мама, сын и дочь. А может – таджикская, кто знает. Тихая, спокойная, ни с кем не здоровающаяся.
Это заметно размыло привычные национальные устои нашего подъезда, заключающиеся главным образом в увечности семейных ценностей многих наших жильцов. А именно – в хроническом алкоголизме, моральном упадке и преждевременном уходе большинства наших ответственных квартиросъёмщиков, то бишь – соседских мужиков, рано оставивших вдоветь своих жён и осиротивших отпрысков.
Водитель троллейбуса с верхнего этажа Анатолий отошёл ко Господу, купаясь в ванне в пору очередного горького запоя. Молодой сосед через стену Семён в пьяном угаре задушился ремнём в шкафу, когда его старшие домочадцы гнали на кухне самогон для предстоящей свадьбы. Я пытался его откачивать, но опоздавшая скорая констатировала смерть. Другого соседа сверху – Петра вытаскивал вместе с санитарами на носилках в перевозку. Причина та же – водка. И так практически по всем пяти этажам…
Большинство "славянских" семей нашего подъезда неполные. Кроме потерь от пьянства есть и ещё одна существенная графа – тюрьма: у кого в прошлом, у кого в настоящем, у кого в будущем. Особенно полно это может чувствовать на себе металлическая входная дверь в подъезд, когда один из наших "славян" Геннадий пытается её спьяну открывать не ключом, который у него отобрали домашние, а сапогами. Периодически весь подъезд подписывает ему положительную характеристику в милицию, иначе лоботряса посадят.
Я не знаю, много ли наших соседей могут процитировать на уверенном русском языке Пушкина или Толстого, как того требует губернатор. И кто из них захочет мести дворы, вывозить мусор, таксовать, мыть полы в "пятёрочках" или "магнитах", латать обувь, чинить замки, сутками торговать в киосках изюмом или халвой вместо выдворяемых из Калуги "неправильных" соотечественников. Подозреваю, что желающих работать тяжело, непрестижно и дёшево вокруг больше не осталось. А лишь – легко, дорого и желательно в тепле с не выключающимися ни на минуту "Пусть говорят".
Нынешний громкий "славянский" демарш Калуги – далеко не первый. Многим запомнились (точнее большинством, даже местной прокуратурой, уже забылись) вполне националистические выходки местных властей 17-летней
Штаб «освободительного» от «нерусских» людей движения спокойно заседал в здании областного драмтеатра, на что впоследствии обратила внимание областная прокуратура. Обратила, опросила, но ход делу не дала. Сегодня главные организаторы и имиджмейкеры движения за «чистоту калужской крови» уверенно дирижируют областной культурой и поучают паству, кто "славянин", а кто нет, и кого – долой, покоясь в роскошных министерских креслах.
Калуга долгое время гордо, самодовольно и неловко позиционировалась в «красном» поясе страны, упорно сопротивляясь разуму и самоотверженно отдаваясь предрассудкам. Сегодня цвет пояса заметно потемнел – из красного стал превращаться в коричневый. Национализм – это тот снежный ком, по жадной бестолковости столкнув который можно обрушить ненароком всю снежную лавину человеческого несовершенства целиком, и самими под ней быть уже никогда и никем не раскопанными.
Свято место
Россия – страна обширная. Даже слишком. А потому – тесная. По сути – коммунальная. Это, когда места вокруг навалом, а живёшь с подселением. Часто – совсем нерадостным. Порой просто, казалось бы, невозможным, вовсе немыслимым, фантасическим. И всё равно – всамделишним…
Когда это началось – сказать трудно. Наверное не так давно. Когда, например, самый главный порох в стране и беприпасы задумали создавать именно под стенами Троице-Сергиевой лавры. Испещрив предместья святой обители десятками километров колючих заграждений вокруг всякого рода взрывчатых НИИ.
Или – обитель преподобного Серафима Саровского. Почему-то именно в ней приспелось создавать атомную бомбу. А за ней ещё более дьявольскую вещь – бомбу водородную. Других мест в необъятной матушке-Руси для столь безбожного занятия, как видно, не нашлось.
Или – древний Козельск и его тихая Оптина пустынь. Пристанище особой уединённой святости, прибежище главных литературных столпов России. Нынче же – приют для ядерных ракет, грозно ощерившихся на весь "неправославный" мир.
Или – вновь причаливший к метрополии Крым со своими обителями и покоящимися в них мощами святых угодников, могучим кафедральным собором Александра Невского, воскресшим по радению президента Путина и взятым под охрану танком на постаменте времен второй мировой войны и бронзовыми десантниками в касках времен нынешних, "спецоперационных".
Или – древний русский град Муром – столица одухотворённой любви и семейного счастья. Город русских святых правоверных Петра и Февронии. И тут без токсичного влияния современности не обошлось – родина нечаянного изобретателя самого страшного русского оружия – телевизора.