Записки санитара морга
Шрифт:
– Тёмыч, бросай все как есть, ты мне нужен, – сказал он, разминая пальцами сигарету.
– Чего такое?
– Надо по адресу смотаться. Есть для тебя работа.
– Адрес-то хоть московский? – поинтересовался я.
– Хоть московский. Рядом тут, в Лианозово. Переодевайся и на выдачу подходи.
Спустя несколько минут я был в зоне выдачи, где шла неспешная работа над двумя постояльцами. Склонившись над массивным гробом, Вовка гримировал дородную даму, ловким постукиванием пальцев нанося тоналку. Работал так быстро и уверенно, что казалось, может делать это даже во сне. Не прекращая гримировать, он иногда
– Ну, рассказывай, – напомнил я Бумажкину. – Куда меня заслать собираешься?
– Смотри, дело такое, – поднял на меня глаза Вова. – В Лианозово на квартире дедулька, которого в какие-то горы повезут. Так что заказчику нужна месячная бальзамировка и справка на нее. Бланк «Мосритуала» я тебе дам. Правда, они его зачем-то одели – придется раздевать. Бальзамировка, дефектовка, одевание, маску и в ящик положить. Мои друзья для каких-то своих знакомых попросили.
– А что с бритьем?
– Брить не надо. А, вот еще что. Если скажут на пайку с ними съездить – поезжай.
– Без проблем… Вот только зачем я им на пайке?
– Говорят, у них мужиков маловато. А ящик-то цинковый, тяжелый. Да и мужик вроде габаритный. Люди там нормальные, привезут, отвезут, заплатят хорошо. Один из них уже к нам едет, за тобой. Рюкзак в кладовке, только раствор проверь.
– Все сделаем в лучшем виде, – пообещал я Вовке и пошел наводить инспекцию в рюкзаке с набором для бальзамации. Проверив инструмент, взял с собой заготовку для бальзамировочного раствора, которую осталось лишь развести водой уже там, на месте. Через пять минут был готов, но заказчик еще не появился.
Устроившись на диванчике в «двенашке», я включил телик и принялся ждать. Через пару минут компанию мне составил Плохотнюк, закончивший свои выдачи. Он был в пасмурном настроении и так молчаливо и сосредоточенно заваривал свой вонючий чай, словно снаряжал фугас.
– Ты, Борька, чего в таком миноре сегодня? – поинтересовался я на правах приятеля и коллеги.
– Да вот жизнь свою менять собрался, – мрачно ответил Плохиш, выдержав тяжелую паузу.
– На что менять? Да брось ты, лучше себе оставь. Чего случилось-то?
– Да, Верка… кровь пьет, – тяжело вздохнул Борян, шумно отхлебнув чай с запахом вишневого дезодоранта.
– Как вампир?
– Да не, как лошадь – ведрами. И ведь исключительно мою предпочитает.
– А чью же? Ты ж на ней жениться собирался. Чью ж ей еще пить-то? – сказал я.
– Э, нет, не скажи, Тёмыч… У нее большая семья – папа, мама, брат, сестра, даже бабушка есть. Нет бы там поживиться! Ни хрена! Она перед ними эталон сестры и дочери из себя ломает. Наша Верочка, говорят, просто ангел. Как тебе, Боря, охрененно повезло! А Боря, только и знай себе, сдает, как почетный донор, – смешно негодовал Плохотнюк.
– Прям все так плохо? Может, ей внимания не хватает?
– Тёмыч, гад, и ты туда же?! Мозгов ей не хватает, а не внимания. Верочке то, Верочке это! А потом и то, и это сразу! А чего в итоге? – не выдержав эмоционального порыва,
– И чего в итоге? – живо поинтересовался я.
– Ладно, вот тебе свежий пример, еще жабрами дышит. Пришел с работы, сижу дома. Даже посуду помыл, на кой-то хрен… Жду ее из института. Звонок. Открываю дверь… Братуха, я тебе клянусь, как ее увидел – постарел недели на две. Стоит зареванная, тушь, слезы, сопли. Я все беды мира представил. Убили, изнасиловали, бабушка сковырнулась, брат в ментовке, колготки итальянские порвала… Все перебрал.
– И что было-то, Борь?
– Ага, интересно? А ты мое состояние представь! Я ее кое-как успокоил, на диван посадил. И она вибрирующим голосом заявляет: Борис, нам надо с тобой поговорить. И пауза, как по Станиславскому. Я думаю, если она мне сейчас скажет, что уходит к какому-нибудь там… Думаю, прям сразу с балкона ее выкину, водки вмажу и пойду сдаваться. Она опять: Борис, ты только не ври мне. Сижу спокойно, седину приглаживаю, жду конца света. Я ей: врать не буду, давай поговорим уже скорее, пока меня кондратий не обнял. Она еще носом чуток посопливела и задвигает вот такую тему, да еще дрожащим голосом, – Плохиш схватил со стола чашку и сделал пару глотков. – Ты, говорит, Боря, когда в морг на работу устроился, стал мне очень часто розы дарить. Нормальное начало? И опять пауза. Я вообще потерялся, Тёмыч! Думаю, куда она после этого выкружит?!
– Да куда угодно может, она же дама все-таки, – заметил я, с трудом сдерживая смех.
– Вот хрен ты угадаешь! Есть варианты какие-нибудь? Ну? – требовал Плохотнюк.
– Есть такая бабская примета… Если цветы дарит, значит – налево гуляет. По-моему, только это подходит.
– Да?! Только этот? А вот те хрен, дядя, не угадал! – торжествующе рассмеялся Борян и хлопнул себя по ляжке. Со стороны можно было подумать, что он гордится Вериной изобретательностью. – Так вот… Говорит, часто розы дарить стал. А у нее в институте подружка есть, Ритка, у которой вся семья врачами напичкана – мама, папа, тетя… И Верочка мне и заявляет. Мне Рита, мол, сказала, если санитар морга розы дарит, то все понятно… – Борян замолчал, испытующе глядя на меня. – Все понятно, он эти розы из венков выдергивает!
– Да, Борь, финал трагичный, – согласился я сквозь смех. – И что ты ответил?
– Да я слова все позабывал. Честно… Сижу, как дебил… Думаю, может, я сплю? А Верка на меня смотрит и так несмело, правда, но спрашивает… Боря, это же не так? И опять вот это «ты только не ври мне».
– Ну, и к чему пришли-то?
– К чему? Да я слова потом вспомнил… сказал их все… Так что розы, Тёмыч, идут теперь на хер. Буду ей сразу венки дарить.
– Ленту в «Мосритуале» закажи, от любящего Плохотнюка.
– Кстати, идея… Не, я решил серьезно.
– Уходить будешь?
– Не, я ей отомщу, правда. В подъезде глаза луком натру, приду зареванный и тоже какую-нибудь херню отморожу.
– Плохиш, да вы там весело живете, прекрати жаловаться!
– Временами, Тёмыч, веселуха крайне сомнительная, ей-богу.
Нашу дискуссию о вопросах психологии семейных отношений нарушила санитарка Катя, спустившаяся к нам со второго этажа, из мира высшего образования, пальм и микроскопов. Она внесла себя в «двенашку» чуть неуклюжей тяжелой походкой.