Записки сервера
Шрифт:
На похороны Гордеева я не пошел. И не потому, что получил в редакции срочную работу. Это было оправдание, так сказать, внешнее. На самом деле я не пошел потому, что чувствовал себя косвенно виноватым в смерти Толика. Я пытался его убить и убил бы, не подсунь он мне картонный подсвечник вместо бронзового. И это после того, как он подарил мне двадцать тысяч баксов! Хороша благодарность… Впрочем, я давно заметил: чем больше никоторым людям делаешь добра, тем сильнее они тебя ненавидят. Но что я сам к таким отношусь…
Несколько раз я пытался вспомнить слова, которые сказал мне Гордей. Дожидался, пока все
Вот если бы я не забыл тогда взять тетрадь…
Тетрадь манила меня, как арестанта — свобода, как сексуального маньяка — девственница, как алкоголика — бутылка. Страшная зеленая тетрадь, несколько фраз из которой чуть было не сделали меня убийцей.
Я сделал срочную работу, получил еще один перевод, тоже срочный. Целыми днями я горбил спину над клавиатурой, стараясь вникнуть в смысл английских фраз и подобрать соответствующие русские. А из головы не уходило выражение лица Гордея, его голос, которым он произносил страшные, но такие притягательные слова. Отблеск Истины, тень Смысла… Разве что-то другое может иметь значение для человека, хоть на мгновение соприкоснувшегося с Этим?
Жена заметила, что я стал невнимателен и по отношению к ней, и к дочерям. Пару раз она взяла инициативу — в постели — на себя. Я честно и даже старательно выполнил свой супружеский долг, но это еще больше насторожило жену.
— Костя, у тебя что, появилась другая женщина? — спросила она как-то вечером на кухне, предварительно плотно закрыв дверь.
— Нет. С чего ты взяла? — ответил я стандартной для всех мужей фразой.
— А тебе со мной в постели стало неинтересно. Ты словно мне одолжение делаешь. Она что, намного моложе? Красивее? Сексапильнее?
— Да нет у меня никого!
Не мог же я сказать жене, что Истина — самая привлекательная из женщин.
И самая опасная.
В эту ночь инициативу проявил я. Я был изобретателен и неутомим. Я придумал — на ходу, в режиме он-лайн — пару штук, каких еще никогда не пробовал. И, утомив не только себя, но и жену, заснул, вполне довольный собою.
Утром подушка жены была влажной от слез.
— Этим штучкам она тебя научила! — всхлипывала жена на кухне, готовя завтрак.
— Да нет же! Я пытался доказать тебе, что…
— И тебе удалось это! Есть такой вид доказательства — от противного… — вытирала жена слезы кухонным полотенцем.
«Значит, она все еще меня любит», — равнодушно подумал я. А ведь еще месяц назад, устрой жена подобную сцену ревности, был бы на седьмом небе от счастья. Жена у меня красивая, и добиться ее благосклонности пятнадцать лет назад было ой как не просто! А теперь… Зачем, ну зачем Гордей мне все это рассказал? Я чувствовал себя словно уж, которого сокол поднял в небо, а потом обронил на скалы. Вроде и жив остался, и не калека, только произошло необратимое: мне стало неинтересно ползать!
А летать я не умею.
И что теперь делать?
Повестка пришла через две недели.
Вы видели хоть раз человека, который обрадовался бы повестке от следователя, будучи при этом чуть ли не главным подозреваемым?
Прокуратура размещалась в отдельно стоящем здании. Внизу мне выписали пропуск и велели перед уходом подписать его у следователя. Артемьев был занят; пришлось подождать минут пятнадцать, сидя на кресле с откидным сиденьем. Эти кресла, притащенные, похоже, из кинотеатра, стояли по всему коридору, и во многих сидели посетители. Грустные у них были лица, у этих людей.
Наконец, из кабинета номер двадцать семь вышла женщина, вытирая слезы, и Артемьев пригласил меня. Был он чем-то сильно озабочен, но, увидев меня, улыбнулся.
— Ну как, в тюрьму готовы идти? Чемоданчик с собой?
Мне было не до шуток.
— И кто же на самом деле убил Гордеева?
— Шмат, вор-рецидивист. Вы присаживайтесь, мне есть что вам рассказать.
Я сел на старый неудобный стул с протертым кожаным сиденьем. Кабинет Артемьева ничем не отличался от офиса какой-нибудь занюханной фирмы — два стола, два книжных шкафа, несколько стульев вдоль стены, тумбочка с электрочайником «Тефаль». За соседним столом сидел какой-то мужчина видимо, тоже следователь — и читал… тетрадку в зеленом дерматиновом переплете! Ту самую!
— Да-да, и тетрадь нашли, — перехватил мой взгляд Артемьев. — Я ее, правда, еще не читал. Вот коллега заинтересовался, просвещается насчет биокомпьютеров.
Он вынул из полупустой пачки «Бонда» сигарету, щелкнул зажигалкой, затянулся.
— Этот Шмат, оказывается, регулярно ошивался возле банка и выслеживал людей, которые из него выходили. А потом грабил их квартиры. Расчет был простой: бедный человек не станет хранить деньги в коммерческом банке. Раз переступил порог роскошного здания, с головы до ног задрапированного зеркальным стеклом, значит, есть какие-то сбережения. А на Гордеева он обратил внимание потому, что вошел он в банк с пустыми руками, а вышел с черной сумкой…
Артемьев постучал сигаретой о край унылой металлической пепельницы, пару раз затянулся. Я не сводил глаз с его коллеги. Тот хмурил лоб, шевелил губами. Видно, текст оказался для него трудноватым.
— Ну, Шмат и сообразил, что в этой сумке — вряд ли пиво и вобла. Проследил он Гордеева до самого дома и полдня караулил на лестничной площадке этажом выше, выжидая удобного момента. Когда вы пришли к Гордееву в гости, Шмат съездил на частнике домой за ножом, маской и пистолетом. Напарника он решил в долю не брать — рассчитывал, что сам справится. Так и получилось. В то время как вы убегали из квартиры Гордеева, а хозяин кричал в форточку, чтобы вы вернулись за тетрадкой, Шмат спокойно вошел через оставленную открытой дверь и начал бегло осматривать комнату. Хладнокровный, гад — Гордеев рядом, на кухне, а Шмат спокойно производит обыск. В комнате он денег не нашел, и когда Гордеев отлучился в санузел, начал искать сумку на кухне. И нашел, довольно быстро. Выйди Гордеев из санузла минутой позже, остался бы жив. Шмат спокойно ушел бы с деньгами, и никто никогда бы его не нашел. Но Гордееву не повезло. Он столкнулся со Шматом как раз на пороге кухни. Столкновение оказалось неожиданным не только для Гордеева — это понятно — но и для Шмата. Он даже ножа не успел выхватить. Шарахнул Гордеева по голове тем, что попалось под руку, и убежал. К сожалению, удар оказался смертельным.