Записки Шанхайского Врача
Шрифт:
Американские психологи объясняют такое поведение психологической реакцией на нервное напряжение, вызванное войной. У человека накапливается в организме много агрессивности, которая ищет выход. «Наш милый мальчик» нашел выход в битье хрустальной люстры и стеклянных шкафов.
Больше я их не видел. Они уехали в США.
Валентин Лубков был веселым и легкомысленным молодым человеком и, пока его папа был в состоянии платить за его образование, ничего не делал, учась на каком-то факультете американского университета св. Иоанна. Однажды в хорошее апрельское утро он сидел в своей комнате у открытого окна и читал спортивные новости. В дверь постучали, и вошел его приятель, китаец.
«Лубков, - сказал он, - хотите
– Будут ли еще глупые вопросы?» - «У меня дядя умирает от рака желудка, и после того, как врачи сказали, что больше ничего не могут сделать, семья обратилась к религии. Сначала пригласили буддийских монахов, потом даоистских, затем католиков и, наконец, протестантского пастора. А вчера тетка попросила меня достать русского священника. Не согласились бы вы сыграть его роль, а деньги разделим пополам».
– «Чудесная мысль!» - воскликнул Лубков. Он позвонил своему другу - такому же лоботрясу, - который пел басом в хоре русского православного собора, и заручился его помощью. На другой день Лубков надел темный костюм, пристегнул крахмальный воротничок задом наперед, как носят протестантские пасторы, его напарник взял с собой Евангелие, и трое авантюристов отправились к умирающему.
Многочисленные члены семьи, встретив их у главных ворот с поклонами и улыбками, провели в дом, в комнату больного, где уже было много народа.
Лубков не стал терять времени даром. Он открыл наугад Евангелие и прочел первую попавшуюся главу. Потом они с приятелем дуэтом спели «Жили двенадцать разбойничков». Это очень красивая старая русская песня, и звучит она церковно-торжественно, хотя и повествует о том, как бесчинствовал в свое время Кудеяр-атаман. Затем Лубков прочел еще что-то из Евангелия, после чего последовала песня «Эй, ухнем!». Здесь они, по-моему, сильно рисковали, потому что китайцы уже слышали эту песню. Правда, они могли не знать, церковная это песня или нет, а в исполнении Лубкова она могла быть и вообще неузнаваемой.
Все сошло, однако, хорошо. Лубков подошел к больному, похлопал его по голове Евангелием и дал поцеловать свой перстень: большую серебряную лягушку с выпученными зелеными глазами. На этом церемония окончилась. Лубков раскланялся со всеми и, почтительно поддерживаемый под руки своими приятелями-хулиганами, торжественно вышел из дома. Все поехали в ресторан.
У меня был русский пациент, лет за шестьдесят, с легочным свищом после ранения в легкое, полученного во время Первой мировой войны. Очень милый, спокойный человек. Он служил сторожем на какой-то фабрике и снимал с женой маленькую комнату в двухэтажном домике в районе, где ютилась русская беднота. Когда ему становилось худо, я приезжал, чтобы облегчить его страдания. В то время легочные свищи хирургическим путем не лечили, да и с момента ранения прошло около сорока лет. Но не в этом дело. Все дело было в его супруге. Я никогда не видел такой сварливой бабы: она его ругала день и ночь, а он только отмалчивался. Вот уж если кто и заслуживал иметь свищ, так это она, только не в легком, а на языке.
Как-то их район бомбила эскадрилья американских самолетов. Недалеко от дома была разрушена еврейская школа, а у них в комнате от детонации обвалилась вся штукатурка с потолка и стен. Большой кусок штукатурки попал этой бабе в рот, из чего я заключил, что она в тот момент, как всегда, ругалась. Кусок был настолько велик, что залепил рот до отказа. После извлечения штукатурки женщина с перепугу легла в постель и полдня молчала. По-моему, этот случай является доказательством того, что высшая справедливость существует.
Как-то меня вызвали к русской пациентке, проживавшей в районе, где снимали жилье самые бедные люди. Здесь хозяева домов, обычно трехэтажных, старались сдать каждый угол. На втором этаже я попал в узкий темный коридор, и один из квартирантов, указав на стенку из фанеры, сказал: «Вот эту дверь надо отодвинуть». Я отодвинул в сторону часть фанерной панели и увидел узкую доску,
Когда я работал у доктора Лемперта, у него была русская секретарша - молодая и красивая женщина. Как-то она заболела, и Лемперт попросил меня съездить и посмотреть ее. Я поехал. Дом находился в том же районе и на той же улице, но тут подобная щель была расположена на первом этаже под лестницей, где обычно находятся туалет и кладовка для всякого хлама. Хозяйка сдавала эту каморку как комнату. Я вошел. Окна не было вообще, на узенькой койке лежала наша секретарша. В каморке еще вместились маленький столик и стул, сбоку на стене - небольшое зеркало. Естественно, горела лампочка. А над столиком висела картина: красивый садик с ярко-зеленой травой и мальвами. Картина эта заменяла окно. Летом в такой норе, наверное, невозможно было жить, так как в июле температура воздуха в Шанхае колеблется между тридцатью восемью и сорока двумя градусами Цельсия.
Эпиляция - термин медицинский, означающий удаление волос вместе с корнем (с луковицей). Когда волос удаляется с корнем, он больше не растет. Бритье, например, не является эпиляцией, так как лезвие бритвы срезает волосы, не трогая корня, и волосы растут вновь.
Фирма «М» купила маленький высокочастотный аппарат для косметических операций на коже: им можно было выжигать бородавки, закрывать маленькие расширенные артерии и вены на лице, а также делать эпиляцию волос. Наша секретарша Пегги Уильямс, прелестная брюнетка, попросила меня удалить ей волосы подмышками. Я согласился и сразу сделал две грубейших ошибки. Во-первых, эпилировать волосы подмышками нельзя: их там несколько тысяч. Аппаратом легко произвести эпиляцию, скажем, пяти-шести волосков, растущих на бородавке на лице. Для эпиляции подмышечной области нужно потратить, по крайней мере, год, если не больше. В общем, затея нереальная. Но об этом я узнал позже. Пегги пришла в процедурную и легла на операционный стол. Я тщательно протер ей волосы спиртом, и это была вторая глупость. Эпиляция проводится при помощи микроискры, и стерилизовать кожу при этом излишне. Когда я включил ток, вся подмышечная область вмиг вспыхнула. Я начал тушить пламя рукой. Потушил, но все волосы сгорели. Пегги встала и сухо сказала: «Благодарю вас, доктор, на первый раз достаточно».
Это была не эпиляция, а подмышечный пожар.
Корнет Савин был известным авантюристом. Судя по его чину (самому младшему), он учился в кавалерийском училище. За рубежом издавали небольшие книжечки с описанием его похождений. Вот одно из них.
Юнкерам не разрешалось посещать оперетту, а Савин со своим приятелем все-таки пошел. Их увидел главный полицмейстер Москвы Трепов, прибывший в театр в сопровождении своего адъютанта, и спросил: «Что вы здесь делаете господа?.. Как ваша фамилия?» - обратился он к Савину. Тот назвался. Трепов бросил через плечо своему адъютанту: «Запиши». «А ваша как фамилия?» - спросил, в свою очередь, Савин Трепова. Тот так опешил, что пробормотал: «Моя? Трепов».
– «Запиши», - бросил через плечо своему приятелю Савин.
Рассказывали и множество других историй. Например, о том, как Савин пытался продать группе английских бизнесменов дворец московского генерал-губернатора -нынешний Моссовет. Или, как он чуть было не сел на болгарский престол, поскольку походил лицом на царя Фердинанда. В общем, это был еще тот жулик и нахал.
В Шанхае он жил, когда я был студентом. Его можно было встретить на главной улице французской концессии прогуливающимся в светло-сиреневой офицерской шинели и фуражке. Это был уже глубокий старик с белой бородой.