Записки школьницы
Шрифт:
Марго сказала важно:
— Спрашиваешь! Ясно, можем! Любая женщина может делать обеды! — И так повела носом, будто зазнавшийся шеф-повар.
— Вот это да! — обрадовался Пыжик. — Делайте! Но хороший обед! Чтобы вкусный был! Сам я не особенно люблю готовить, да понимаете, какое дело: мы же с мамой вдвоём живём. И тут уж ничего не придумаешь… Между прочим, мама тоже не очень любит готовить. Мама моя врач. Хирург!
— А в столовой? — спросила я.
— И в столовой бываем! Но там пока пообедаешь, — бороду отрастишь. А маме некогда, мне тоже. Уроки, то да сё.
Марго подтолкнула меня локтём:
— Ну? Поможем?
— Угу! — кивнула я и подумала: «Если Марго готовит так же, как я, — Пыжикам придётся после нашего обеда идти в столовую».
— Ура! Вы самые передовые женщины! — засмеялся Пыжик.
Женщинами назвал он нас просто для смеха, но Марго напустила на себя серьёзность и вдруг засеменила мелкими шажками, покачиваясь на ходу и поводя важно носом. В эту минуту она была похожа на молодую индюшку из какого-то мультифильма.
Так неожиданно мы попали к Пыжику.
Живёт он недалеко от нас. В Яковлевском переулке. Его квартира из двух комнат выходит окнами тоже на парк Победы, как и наша коммунальная квартира. Только я живу на десятом этаже, а Пыжик — на пятом. Одну комнату занимает его мама, а другую — он. Обедают они на кухне.
Комната Пыжика мне понравилась. Весёлая такая и вся насквозь просвечивается солнцем. Солнца так много, что кажется, будто все вещи светятся и всё так нагрето, что нельзя прикоснуться ни к чему руками. А белые портьеры, тюль на окнах и белый чехол на диване делали комнату похожей на операционную. Сразу видно, что мама Пыжика хирург.
Мебели лишней не было. Диван, письменный стол и стеллажи с книгами, закрывающие всю стену от потолка до пола. Над диваном-кроватью висел большой портрет широколобого офицера-лётчика. Он смотрел на нас со стены храбрыми глазами, плотно сжав губы, вскинув чуть крутой подбородок.
— Это мой папа! — сказал Пыжик. — Он был лётчиком-испытателем. Проверял новые самолёты. Очень полезная работа, но опасная. Когда мне было три года, папа погиб. Я его почти не помню. А тут, — повёл рукою Пыжик в сторону стеллажей с книгами, — папина библиотечка. Уйма интересных книг. Когда прочитаю их…, Ой… одну минуту!
Он суетливо открыл тумбочку, втиснутую между диваном и письменным столом, и, вытащив оттуда вазу с яблоками, поставил перед нами.
— Яблоки! — пробормотал Пыжик. — Не совсем хорошие, но, может, попробуете? А? Что в самом-то деле! Валяйте!
Марго засмеялась.
— Пробуй, Галка! Всё равно выбрасывать!
Пыжик смутился.
— Да, нет, — сказал он, вспыхнув, как девочка, — есть их всё-таки можно. Честное пионерское!
— Ой, Пыжик, — сказала я, — ну кто же так угощает гостей? Надо угощать гостя, как самого себя.
Чтобы не обидеть Пыжика, мы взяли по яблоку.
Марго спросила:
— А где продукты? Показывай!
Мы пошли на кухню. Грызя яблоко, Марго выложила на тарелку мясо, осмотрела картошку, пакеты с разными крупами и другие продукты, которые Пыжик вытаскивал из кухонного стола и холодильника, а все осмотрев, повернулась ко мне:
— Ну, чего приготовим? Давай!
А
Но Марго, выслушав меня, повернулась к Пыжику и спросила:
— Мука есть? Яйца есть? Сода?
А когда Пыжик всё это выложил на стол, Марго надела передник и сказала:
— Ладно! Сделаю суп с клёцками и блинчатые пирожки. На сладкое подадим печёные яблоки. А теперь не мешайте мне!
Я с удовольствием выполнила приказ Марго. Сказать откровенно, я побоялась принимать участие в этом тёмном деле. А вдруг мы приготовим вдвоём такую гадость, которую никто из Пыжиков и в рот не возьмёт.
Пока Марго стряпала, мы с Пыжиком сидели в его комнате и культурно разговаривали о книгах. Он уверял меня, будто прочитал почти все книги, которые стояли на стеллажах, но я не могла поверить этому, потому что книг было не меньше тысячи.
— И неужели всё понял, — спросила я.
— Нет! — честно признался Пыжик. — Но пойму когда-нибудь все до одной. Художественную литературу я и сейчас понимаю, но с научными книгами труднее. Они написаны таким языком, что не очень легко понять в чём дело. И всё-таки обязательно осилю все книги. Я дал слово прочитать их, чтобы таким же быть, как папа.
— Лётчиком?
— Конечно, я хотел бы летать, как папа. Но это невозможно. Мама сказала однажды, что она будет мучаться каждый день и думать: а вдруг со мною случится что-нибудь, как с папой.
В это время с кухни прибежала Марго и принесла пробу.
— Суп уже! — сказала Марго. — Пробуйте, как соль? Хватит или подсолить ещё?
Соли вполне хватало. Даже было немножко множко, но я промолчала, а Пыжик только поморщился, и довольная Марго умчалась обратно; мы же снова стали разговаривать. Я спросила Пыжика, не может ли он помочь мне перевоспитать Марго. Пыжик сказал, что для него это раз плюнуть, но он должен сначала хорошо продумать план воспитательной работы и посоветоваться с мамой.
Наконец обед Марго сделала. Ну, суп был так себе. Обыкновенный. А вот блинчатые пирожки — мировые. Я еле удержалась, чтобы не съесть ещё один. И, наверное, съела бы, если бы не знала, что этими пирожками Пыжик должен кормить свою маму.
А когда обед был уже приготовлен, мы начали играть. Пыжик показывал мне и Марго приёмы самбо. Я узнала в этот день, что слово «самбо» составлено из первых трёх букв слова «САМозащита» и начальных букв двух слов — «Без Оружия». Но эти знания никак не помогли ни мне, ни Марго. Мы обе летали на пол так же, как любой человек, который и не подозревает даже, что такое самбо.