Записки следователя
Шрифт:
– Нет, давайте посидим в общем зале. Сначала...
И чуть заметно улыбнулась. Перехватив эту улыбку, Маснизон внутренне возликовал и вошел с Валентиной Ивановной в ресторан.
Еще в вестибюле, где они раздевались, снизу, из общей залы ресторана, донесся смешанный шум голосов, женского смеха, звуков настраиваемых инструментов. Мягко ударил в нос сложный, дразнящий запах дорогого ресторана: какая-то специфическая смесь духов, сигарного дыма, горячих блюд.
Седовласый швейцар, похожий на библейского пророка, привычно распахнул матовую стеклянную дверь, за которой
Маснизон и Валентина Ивановна спустились вниз и заняли стол, недалеко от входа. Ресторан был уже полон. За столиками сидели удачливые дельцы, нарядные женщины, трестовские воротилы, какие-то молодые люди с чрезмерно черными бровями и совсем еще юные, но уже очень развязные пижоны.
Со всех концов доносился оживленный говор, смех, стук ножей, звон бокалов. Бесшумно и деловито носились официанты.
Потом заиграл оркестр, и несколько пар начали танцевать.
Валентина Ивановна была оживлена, много смеялась. Маснизон тоже был в ударе. Они пили вино, болтали, разглядывали публику. Валентина Ивановна критиковала танцующих.
Маснизон заметил, что многие мужчины обратили на нее внимание. Это ему польстило. Она и в самом деле была очень хороша, - светлая шатенка с задорным личиком и большими смеющимися глазами. Как всякая женщина, Валентина Ивановна почувствовала, что имеет успех, и потому была особенно оживлена. Маснизон смотрел на нее влюбленными глазами.
– Не пора ли нам перейти в кабинет?
– не выдержав, наконец, спросил он.
– Посидим еще, - мягко ответила Валентина Ивановна, - здесь, право, очень мило. Между тем публика все прибывала. Все чаще хлопали пробки, все пьянее смеялись женщины, официанты сбились с ног.
Около двух часов ночи с шумом открылась дверь из вестибюля, и на пороге лестницы кто-то очень отчетливо и трезво произнес:
– Внимание, господа! Тише, слушайте меня внимательно, джентльмены!..
Спокойный и вместе с тем повелительный голос этого человека сразу приковал внимание. Сидевший спиной к лестнице Маснизон повернулся и едва не подавился куриной ногой: на пороге стоял Ленька Пантелеев. Рядом с ним были еще двое.
– Тише, тише!
– еще раз крикнул Ленька, и в руках у него появился большой вороненый кольт. Стоявшие рядом с ним люди тоже навели на зал тускло блеснувшие револьверы.
В зале мгновенно стало тихо. У кого-то из рук вылетел и со звоном разбился графин, где-то истерически вскрикнула женщина.
– Ни с места, господа!
– продолжал Ленька.
– Дам прошу не волноваться, я интеллигентный бандит. Позвольте представиться - Леонид Пантелеев.
– Боже!
– с ужасом вскрикнула какая-то дама.
– Ленька Пантелеев!..
– Сударыня, - Ленька склонился в изысканном поклоне, - вы совершенно правы. Итак, добрый вечер, или верней - доброй ночи, друзья. Позвольте доложить программу. Мои ассистенты сейчас обойдут столы. Прошу их не задерживать и заранее приготовить все, что вызывает наш искренний интерес. Дамы, к вам это тоже имеет прямое отношение. Предупреждаю, малейшая некорректность - четыре сбоку, ваших нет. Главное, чтобы не было шухера. Официантов
"Ассистенты" ринулись вниз. Ленька продолжал стоять на пороге, оглядывая зал.
У Валентины Ивановны стучали зубы о края бокала, который она почему-то продолжала держать у рта. Маснизон посинел и шумно сопел от страха.
"Ассистенты" действовали с феерической быстротой. Мужчины и дамы безропотно складывали на столы бумажники, кольца, брошки и портсигары. Кое-кто из кавалеров торопливо помогал дамам снимать серьги. Работа спорилась.
Маснизон, придя в себя, быстро вытащил из кармана бумажник и портсигар и аккуратно разложил их на столе.
– Ну, - хрипло произнес он, - Валя, снимайте это... скорее...
– Что?
– шепотом спросила Валентина Ивановна.
– Это,-хрипел Маснизон,-это... как это называется?..
И он ткнул пальцем в ее бриллиантовую брошь.
Валентина Ивановна нервно засмеялась, но брошь сняла.
В этот момент их заметил Ленька. Он улыбнулся и подошел к столу.
– А, - сказал он, - юстиция... развлекается... Маснизон вскочил и молитвенно протянул ему обе руки навстречу.
– Рад, э-э... чрезвычайно рад, - пролепетал он.
– Такая необыкновенная встреча... Как вы себя чувствуете?..
– Вашими молитвами, - буркнул Ленька и, не подавая руки, присел к столу.
Маснизон, не зная, что ему делать, продолжал стоять. Валентина Ивановна привычно оправила прическу и затем, как-то отчаянно махнув рукой, начала спешно пудриться.
– Садитесь, господин Плевако,- мирно сказал Ленька, - но сначала представьте меня вашей даме.
– Эм-м, - промычал Маснизон, - охотно... Валя, э-э, Валентина Ивановна... э-э-э, как это говорится, позвольте вам представить... моего, моего... друга... гм-м...
– Очень приятно, - любезно сказала Валентина Ивановна и с большой готовностью протянула руку.
Ленька поднялся, щелкнул каблуками, ловко поцеловал ее руку и опять сел. Маснизон как-то неуверенно присел на кончик стула. Валентина Ивановна, наоборот, сразу почему-то обрела спокойствие и, кокетливо улыбаясь, смотрела на Леньку.
– Какой вы молодой, - протянула она, - я представляла себе вас другим...
Ленька засмеялся и налил ей и себе вина.
– Давайте выпьем, - сказал он просто, - давайте выпьем за нашу молодость...
– Охотно, - весело произнесла Валентина Ивановна и чокнулась с Ленькой.
– Э-э, прелестный тост, - залебезил было Маснизон, но Ленька только тяжело на него посмотрел, и тот сразу осел.
– Ваш муж?
– коротко спросил Ленька, кивнув в сторону Маснизона.
– Нет, просто знакомый, - ответила Валентина Ивановна.
– Плевако, - продолжал Ленька, - мастер язык чесать. Соловей. Меня защищал.
– Поверьте, от души, - произнес Маснизон, - от всего сердца...
– Так и пел, так и пел, - продолжал Ленька, не обращая на Маснизона внимания, - славно пел, да плохо сел. К расстрелу меня приговорили. Слыхали, верно?